– Эх, счас бы в холодный, чистый пруд окунуться, – мечтательно произнес Митяй.
– Так в чем же дело? Вон, за баней, – делано недоуменно сказал Петр.
Митька нагишом выскочил на улицу и через минуту вернулся смущенно красный.
– Ты чего? – спросил я. Петр откровенно ржал.
– Да там болото с отстойником, чуть не нырнул…
Ребята пошли париться по второму разу, а в предбанник вышел Ефимыч:
– Вот так, Степа, серьезные люди приходили по мою душу, помнишь труп на плоту, который прибило к нашему берегу? Это люди из самой сильной группировки Полиса. Когда мертвяка обыскивали, я татуировку на плече видел – орел и знак СБ выколот был, рулит этой группировкой старикашка лет за семьдесят, он еще до катастрофы в службе безопасности при тогдашнем правительстве работал, видимо как-то узнали про наше хранилище. Возможно, даже твоего отца именно они порешили. Ну ладно, что печалиться, будем живы – не помрем! Сейчас пойдем за стол, попразднуем, а завтра и свадьбу сыграем, не то с этими заботами дочь в девках останется.
* * *
Сон, мой сон: темная вода реки и плот, плывущий по ней. На плоту стоит крест, к которому привязан мой отец. Седая голова безвольно свесилась на грудь.
На другом берегу реки стоит моя мать с маленькой девочкой на руках и машет мне, зовет к себе, а я не могу войти в воду. Внезапно отец поднял голову и что-то произнес, потом еще что-то сказал, но я его не слышу, ни один звук не пропускает серый воздух. Я отчаянно закричал и проснулся. Рядом со мной на кровати сидела Настя, ласково гладила меня по голове, улыбалась и ничего не говорила. Да, набрались мы вчера с тестюшкой, он все лез целоваться и кричал: «Сынок, да мы с тобой горы свернем! Да кто такие эсбэшники – плюнуть и растереть, эй, бабы, что есть в печи, на стол мечи, водки мне, водки!» Ну и так далее. А я молчал и, пьяно улыбаясь, смотрел на суетившуюся вокруг стола Настену.
Приподнявшись с постели, я приобнял свою невесту и впился в пухлые губы долгим поцелуем. Ничего, спокойно вытерпела даже утренний перегар, рывком повалил на кровать, под сорочкой у нее ничего не было, в смысле одето, ух ты, моя милая!
Свадьбу гуляли всем хутором три дня. Сначала собрали большой стол в общинной избе, за которым тесно, но уместилось все взрослое население хутора. Бабы со всех дворов снесли свою домашнюю снедь: чего тут только не было?!! Пироги с различной начинкой, картофельные шанежки, дымящиеся ломти тушеной сохатины, копченые окорока и рыба соленая, прикопченная и запеченная в сметане. Ну и, естественно, спиртное: прозрачная как слеза самогонка для мужчин и домашнее вино из дикого винограда, яблок и сливы для женщин. Отдельно тесть принес и торжественно разливал сам в кружки несколько бутылок коньяка и виски почти шестидесятилетней выдержки (склад распотрошили рейдеры, не иначе). Сначала все сидели чинно, даже скованно, но после двух-трех тостов расслабились. Послышались нестройные крики «горько», и разговор за столом пошел вразнобой. Потом пели частушки, в основном похабные:
