Олег выпятил нижнюю губу, сосредоточенно покусал ее изнутри – и тут заметил черного кота, кравшегося вдоль стены.
Кот тоже увидел Кошкина и остановился. Капитан невольно заинтересовался. Сверкнув на него желтыми глазами, кот бесшумно скользнул в растворенную дверь подъезда. Мгновенно приняв решение, Кошкин двинулся следом за ним.
Странный кот остановился на площадке второго этажа, которую капитан смутно помнил. На стенах красовались надписи, расшифровка содержания которых вряд ли нашлось бы в каком-либо из толковых словарей. Не обращая на них внимания, Олег наклонился и погладил кота. Тот замурлыкал, потерся головой о его ногу.
– Значит, ты здесь живешь, да? – шепнул Кошкин. – Где?
– Оставьте Мурзика в покое, – прозвенел за его спиной неприязненный женский голос.
Кошкин быстро обернулся. За полуотворенной дверью угадывались очертания фигуры в инвалидной коляске. Олег подошел ближе. И в самом деле, женщина. Молодая – не больше тридцати лет, изможденная, в волосах седые пряди, на плечах старая шаль. Взгляд, которым она смотрела на капитана, было трудно назвать дружелюбным. Кот мяукнул и подбежал к хозяйке, которая взяла его на руки.
– Я из милиции, – сказал Кошкин, доставая удостоверение.
– Знаю, – угрюмо буркнула женщина.
– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. – Кошкин постарался вложить в свой голос как можно больше мольбы.
Мгновение женщина колебалась, глядя на него, но потом, наверное, все же поняла, что отказывать бесполезно.
– Заходите, – только и обронила она.
Квартира была очень бедная, со старой, изломанной мебелью и облупившимися потолками. Но вовсе не обстановка заинтересовала Кошкина, а то, что повсюду были картины. Законченные портреты, натюрморты, эскизы…
– Это все ваши? – спросил Кошкин, разглядывая их.
– Да, – просто ответила его собеседница.
Капитан пристально взглянул на нее:
– Я думал, что дом давно расселен. Почему вы не переехали?
Подобие улыбки показалось на бледных губах.
– Думаете, мне это легко? Конечно, Нина помогает, – кивнула хозяйка квартиры на девочку лет пятнадцати, которая сидела возле окна, Кошкин только сейчас ее заметил. – Она ходит в магазин, прибирается, но… но переехать мы не можем.
– Ясно, – сказал Кошкин. – А Нина…
– Моя сестра.
– Но вы же не можете оставаться здесь, – настаивал Кошкин. – Дом в аварийном состоянии, его вот-вот снесут.
И, не обращая внимания на взгляд художницы, полный бесконечного презрения к человеку, не способному понять, что ей не сдвинуться с места, что никому она не нужна, капитан взялся за сотовый.
