– Конечно. – Маша кивнула. – Я понимаю.
И, хотя в этом не было особой надобности, капитан все же проводил ее до двери.
– До свидания, Мария Витальевна, – сказал он на прощание. – Мне очень жаль, что все так получилось.
– Мне тоже, – проговорила Маша. – До свидания, сержант.
– Капитан, – тихо сказал он ей вслед. Но Маша уже не слышала его.
Потом были еще несколько свидетелей, которые не добавили ни одной детали, существенной для расследования, и в шестом часу утра Кошкин наконец отбыл вместе со своими помощниками. Елена Свиридова, спрятавшись за занавеской, следила, как он выходит из дома. К нему бросилась толпа журналистов, которые обступили его со всех сторон. «Ну да, дорвались до сенсации», – зло подумала Елена. У нее болела голова, и к тому же прислуга попросила расчет в не слишком вежливых выражениях. По словам горничных, они не желали больше находиться в доме, где убивают людей.
– Ты дозвонилась до Андрея? – спросил муж.
– Я не смогла, – раздраженно ответила Елена. – Наверное, он отдыхает и отключил все телефоны.
– Черт возьми! – вспылил Алексей. – За что мы платим деньги этому бездельнику?
Его страх злил ее, мешал сосредоточиться. В то мгновение она не испытывала к мужу ничего, кроме неприязни.
– Успокойся, – бросила Елена. – Они ушли и больше не вернутся. Надо бы стекольщиков позвать.
Алексей поднял голову, спросил недовольно:
– Зачем?
– Заменить испорченное стекло, – пояснила жена. – Хотя… – Елена зябко поежилась. – Я ни за что не буду заходить в ту комнату. Все время буду видеть, как он лежал там…
Алексей тяжело вздохнул.
– Сколько денег потрачено, и все зря, – пробормотал он словно про себя.
– Что? – нервно вскрикнула Елена.
Ее муж горько улыбнулся и потер лоб.
– Мы ничего не добились. Более того – наше положение даже ухудшилось. И зачем я тебя послушался? С самого начала было ясно, что из твоей затеи ничего не выйдет.
– Мы что-нибудь придумаем. – Елене хотелось думать, что ее голос звучит уверенно, но в него все же закралась безнадежность.
– Боюсь, уже слишком поздно, – устало проговорил Алексей.
«Кофе – лучший друг опера», – вспомнил чью-то поговорку Кошкин, допивая чашку. Глаза у него были красные и болели, затылок дьявольски ломило, но он не допускал даже мысли о том, чтобы отправиться отдыхать.
В дверь постучали, и через мгновение вошел Садовников, держа в руках бумаги.
– Данные вскрытия, товарищ капитан, – доложил он.
Кошкин протянул руку:
– Давай сюда.
Он принялся просматривать бумаги, заполненные неразборчивым почерком. Садовников сел.
