— Учитель, я думаю, что он сейчас будет есть мясо убитых воинов. Он очень голоден — не удержится. Почему ты не подождал, когда они улетят вниз?
Старик ответил не сразу — настоящий учитель не должен спешить забивать голову ученика своими знаниями: надо заставлять его находить решения самостоятельно. Или, как минимум, дать время на их поиск.
— Гед — ты сам дал ответ. Воин голоден — у него почти не осталось сил. Если не поест, то может попробовать полакомится нашим мясом — соблазн велик. Мы и так оставляем за собой дорогу, вымощенную трупами — не стоит увеличивать их число.
— Сейчас мертвецами никого не удивить — одним меньше, одним больше, — ребенок говорил не по годам разумно.
— Ты прав. И в то же время неправ. Мертвецов оставляют за собой солдаты, бандиты, мародеры — этим и впрямь сейчас не удивить. Но если они остаются на следах скромного старика-учителя и его малолетнего ученика — это может привлечь внимание. Нет Гед — нам надо относиться к подобному аккуратнее. Если есть возможность не забирать жизнь — надо ее не упускать. Да и завтра, наверное, мы с ним разделимся — если вдруг за нами идет погоня, может обмануться, отправившись за ним. Те, кто желают нашей смерти, не очень-то разбираются в языке горных троп. Для них здесь все чужое — непривычное. Для них старый след одинокого омра, наверное, ничем не отличается от наших следов. И он для нас уже не опасен — видел мою силу и не захочет увидеть ее вновь. Ему ни к чему рисковать головой ради наших жизней — мы убили его товарищей, но это не повод для жажды мести. Омры к такому равнодушны — для них смерть будничная вещь.
Мальчик, молча признав правоту учителя, перевел разговор на другую тему:
— Мы тоже голодны. Нам тоже нужна еда.
— Я не вижу в твоих словах вопроса.
— Учитель — вам нужны силы. Мясо тех воинов…
— Я не буду есть мясо тех воинов — обойдусь. Но ты вправе это сделать.
— Нет.
— Гед — причина? Брезгливость?
— Нет. То есть… Не знаю. Голод можно терпеть. И можно заставить себя сделать многое, ради сохранения жизни. Даже человека можно съесть… наверное… Но как потом уважать себя, если съесть омра. Они ведь не скот безмозглый — они ведь рабы и подданные великой…
— Ни слова больше! Ты опять забываешься! Ребенок — нет больше никакого величия! И довольно вопросов — я не соглашался начинать учение. А вот и пещера… Держись за моей спиной — мало ли кого могло принести еще, на это тепло. Следов на снегу нет, но при таком ветре их заметает на глазах.
