Но вообще Париж не вполне удовлетворил меня. Он, во-первых, показался мне пуст, потом в нем меньше, нежели я ожидал, оригинального, своего. Это и все говорят, оно и понятно. Теперь всё сравнивается, всё принимает один цвет, благодаря современной скорости — печатать, ездить. Париж — тот же Франкфурт, Дрезден — Петербург, только большой, Лондон — тот же Париж, только — тоже большой. На нашей памяти сколько старых домов исчезло в Морской и на их месте воздвиглись ряды новых, высоких как горы, прямых, однообразных чудовищ, заслоняющих небо и солнце? Это не мы выдумали эти дома: они в Лондоне и здесь сжили со свету старые стены и дома и как будто лагерем заставили все улицы, едва оставив место церквам. За Сеной я видел целые кварталы, обращенные в груду развалин: это всё старое, на их месте начинают вырастать такие же дома, как в Морской. Во Франкфурте, в Дрездене, даже в Нюрнберге — всё то же делается, и вскоре вся Европа сделается одним Парижем или Лондоном, и на городах надо будет написать, как и на домах, нумера и стереть имена.
Мне хочется приехать в срок: то есть к 7-му октября, во-1-х, для того, чтоб не бранили меня товарищи мои, ценсора, а во-2-х, чтоб не захватил в дороге холод. Я не говорю, в-3-х — чтоб скорей увидеть Вас: это само собою разумеется. Но для аккуратного прибытия моего нужно содействие почтового ведомства, и потому я прошу Вас, мой друг, отдать прилагаемую записочку Д. Д. Маркелову и, сверх того, попросите Козловского и Средина, чтобы они устроили как-нибудь, чтоб мне непременно оставлено было в Варшаве место в почтовой карете, когда я туда приеду, а приеду я туда не позже 30 сентября, так что 2-го и 3-го окт[ября] мог бы выехать.
Получили ли Вы два моих письма и дрянные вазочки через m-me Яковлеву? Одно письмо послано было с почтой.
Я сделал очаровательную прогулку по Рейну от Майнца до Кёльна. Хотел ехать на Брюссель, Берлин и Гамбург, но ведь это всё — Париж или Лондон № 2, 3, 4, а между тем в вагоне — скучно и нездорово, да и спешу кончить свой труд: хотелось бы нынче зимой напечатать. Меншиков зовет в Венецию, чтобы воротиться через Вену и Прагу, да нет, устал я.
До свидания, кланяйтесь всем.
Ваш Гончаров.
Обнимаю Александра Павловича, Лялю и Майковых.
Вы бы нехудо сделали, мой ангел, если б написали мне в Дрезден: m-r Jean de Gontcharoff, poste-restante, Dresden, но только не мешкайте. А я, как приеду, так и справлюсь. Льховскому тоже скажите. Я там пробуду до конца cентября, следова[тельно], получу письмо.
