Буду ожидать, любезнейший Александр Васильевич, Вашего ответа о том, правильно ли я рассуждаю и связывает ли нас единомыслие и в этом случае, как во многих других. Если дадите ответ, то адрес мой: в Моховой улице, близ Сергиевской, в доме Устинова.
Всегда Ваш И. Гончаров.
Завтра уезжают Майков и Льховский в вояж, а послезавтра ждем сюда Влад[имира] Майкова на пароходе: он пишет, что жене его лучше, но не много. Всего курса грязных и морских ванн она, по слабости, выдержать не могла.
Вашей матушке прошу засвид[етельствовать] искреннее мое почтение.
Ю. Д. ЕФРЕМОВОЙ 30 июля 1858. Петербург
Среда.
Я обедать к Вам, друг мой Юния Дмитриевна, завтра не приду, потому что сегодня утром, как снег на голову, явился мой племянник, и я буду обедать дома.
Я чуть не плачу о том, что мы вчера не сговорились ехать на дачу к Майковым. Я полагаю, что я возьму колясочку и вдвоем с Виктором все-таки отправлюсь: Старикам, вероятно, будет это очень приятно. Если же не поеду сегодня, то возьму племянника и пойду погулять с ним куда-нибудь, может быть, прокачусь опять на Безбородкину дачу, на минеральный источник, к музыке.
Прощайте.
Ваш И. Гончаров.
Ек. П. МАЙКОВОЙ 30 июля 1858 [?]. Петербург
Старушка! Сегодня пожаловал ко мне г-н Адуев, то есть племянник: могу ли я привести его к обеду? Если почему-нибудь нельзя, то напишите дескать, нельзя, а коли можно, так и не пишите. Надеюсь, что у Вас приход его не породит никаких затруднений, иначе не нужно. До свидания.
И. Гончаров.
И. И. ЛЬХОВСКОМУ 1 (13) августа 1858. Петербург
СПБург, 1/13 августа 1858.
В письме к Ю[нии] Д[митриевне] Вы, любезнейший Иван Иванович, пишете, что моя маленькая записка удивила Вас: Вы могли не вполне понять ее, потому что она набросана на скорую руку и дурным почерком, но удивлять Вас она не должна. Впрочем, вот Вам ключ к ней. Я, сколько помню, говорил там, что кому другому, а Вам нечего оскорбляться, что Вы не непосредственно вышли на Вашу дорогу, что этого почти ни с кем не случается, что этого стыдится и боится только бессилие, отчаивающееся оправдать себя. Далее я сказал, что это всё равно, кто бы ни толкнул вас, я или Панаев на Ваш путь, дело не в нас, а в Вас самих и т. п.
Кажется, в первый раз случилось мне с коротким человеком объясниться непрямо, намеками — и это повело только к темноте и запутанности. Но, авось, время не ушло и Вы получите это письмо. Объяснение же полезно, особенно для Вас: мне уже мало чего нужно от жизни, а Вам еще надо жить и действовать, следоват[ельно], чем более объяснится какой-нибудь случай, тем лучше. Этот предупредительный анализ только и живителен, напротив, поздний, напр[имер] в мои лета, мертвящ. Вот в чем дело.
