Директор и швейцар стояли у подъезда, не зная, что делать.
— Убиться можно, — сказал Карл Отважный. — Человек бросает на ветер двести марок. Не использует свой билет для бесплатного проезда и едет в Мюнхен на такси. Трое постояльцев, с которыми он знаком всего пару дней, присоединяются к нему. Боюсь, мы заварили хорошенькую кашу,
— И все из-за этой нимфоманки Каспариус! — признался дядюшка Польтер. — Она захотела выжить Шульце, чтобы тот не мешал ей охмурять миллионерчика.
— Почему же вы не сказали мне об этом раньше? — возмутился Карл Отважный.
Помня о трех сотнях марок, доставшихся ему при этой сделке, швейцар проглотил упрек.
Но вот появились тетя Юлечка с племянницей, нагруженные шляпными коробками, зонтиками и сумками. Директор поспешил им на помощь, но тетя Юлечка осадила его.
— Не лезьте! — приказала она. — Я пробыла здесь только два дня. Но с меня и этого хватит. Я прославлю вас всюду, где смогу.
— Я в отчаянии, — заявил директор.
— Мои соболезнования, — сказала тетя.
— Сударыня, почему вы так внезапно нас покидаете? — спросил швейцар.
— До него все еще не дошло, — буркнула тетя Юлечка.
— Вот письмо для господина Хагедорна, — сказала Хильда.
Швейцар почтительно взял его. Девушка обратилась к директору:
— Пока не забыла: шесть дней назад мы разговаривали с вами по телефону.
— Не помню, милая фройляйн.
— Я тогда предупредила вас о переодетом миллионере.
— Это звонили вы? — спросил швейцар. — И теперь оставляете господина Хагедорна одного?
— До чего же человек бывает глуп! — воскликнула тетя Юлечка и покачала головой.
— Тетечка, отложим разговор на узкоспециальные темы! — сказала Хильда. — Прощайте, господа. Я думаю, вы долго будете помнить ту ошибку, которую совершили сегодня.
Обе дамы сели в лимузин.
Вскоре после этого появились Шульце и Кессельгут. Шульце положил письмо для Фрица на стойку швейцара.
Директор и дядюшка Польтер поклонились. Однако их не заметили. Пассажиры сели в машину. Иоганн держал на коленях рефлектор. Чемоданы были набиты до отказа.
Леопольд Лехнер уже нажал на стартер, когда примчался Зепп, смотритель лыжного склада. Исторгая гортанные звуки в знак благодарности, он схватил руку Шульце и, казалось, решил оторвать ее.
— Ну ладно, Зепп, — успокаивал его Шульце. — Все было хорошо. Когда мы подметали каток, вы были очень любезны со мной.
Кессельгут показал на жалкие остатки растаявшего снеговика.
— Славный Казимир скончался.
Шульце улыбнулся. Он вспомнил ту звездную ночь, когда Казимир появился на свет.
