– Если ты боишься, что мы станем предъявлять к тебе какие-либо претензии… – холодно начала она.
Он тут же прервал ее, проговорив:
– Не будь смешной, Лейси, – чем заставил ее обратить на него полные горечи глаза и вызывающе бросить:
– Тогда что? Дело в твоей жене?.. Детях? Не хочешь, чтобы они узнали? Неужели ты до такой степени стыдишься нас… нашего брака и того, что я, твоя нежеланная жена, родила от тебя ребенка? Если ты так сильно не хотел этого ребенка, нужно было быть поосторожней. Только, если мне не изменяет память, ты, казалось, так же радовался возможности иметь детей, как и я. На самом деле…
– У меня нет жены и детей.
В тихих словах прозвучала такая мука, что Лейси замолчала.
– Послушай, может, присядем? Я… – Он неловко двинулся к ней, и она нахмурилась, заметив, что он слегка хромает.
– Ты ушиб ногу? Давай… – Ее реакция была инстинктивной и чисто по-женски заботливой; однако Лейси растерянно замерла, когда он шагнул еще раз, но назад, как будто защищаясь от нее.
– А, ерунда. – Он был резок, почти груб, он отталкивал ее… снова отталкивал, поняла она, заливаясь краской стыда.
– Гостиная там, – показала она на дверь из прихожей. – Проходи, устраивайся, а я пока заварю чай.
Пить ей особенно не хотелось, но требовалось время, чтобы свыкнуться с ситуацией. Мозг ее, должно быть, полностью осознал, что присутствие Льюиса никоим образом не связано с ней самой, с их прошлыми супружескими отношениями, с их близостью любовников. Но тело упрямо отказывалось признать эту правду. Ее тело…
Ее тело реагирует на реальное присутствие Льюиса точно так же, как оно реагировало в снах, вынуждена была с горечью признать Лейси, вбегая на кухню и поспешно закрывая за собой дверь.
Голова у нее все еще болела, но тошнотворный ужас, охвативший ее при мысли, что Льюис собирается забрать у нее Джессику, уже прошел.
Удивительно, как легко она поверила его словам. Ведь у нее нет ни малейшей причины вообще верить ему.
Чайник вскипел, она заварила чай и поставила чашки на поднос. Зайдя с подносом в гостиную, она увидела, что Льюис стоит у окна, рассеянно потирая левое бедро. Услышав стук двери, он обернулся, пошел к ней навстречу, взял у нее из рук поднос и спросил, куда его поставить, а потом сделал комплимент насчет обстановки в комнате:
– У тебя всегда был дар придавать дому тепло и уют.
Она не сводила с него темных от боли глаз. Все ее самообладание улетучилось, едва она заметила за его словами мрачную серьезность, увидела на его лице странное, торжественное выражение.
