Вряд ли уважаемый Валерий Попов желал произвести подобное впечатление – пишет же и про студенческую романтику, «костры, песни, дружные выпивки, походы на танцы в соседнюю деревню», однако же получилось именно так.
Но вот автор биографической книги отвлекается от собственных мемуаров и вспоминает о своём герое. Студент Довлатов и пара его друзей решили удрать с картошки. «Уже по желанию их – сделать так, как им хочется, невзирая на запрет, – видны люди непростые, самостоятельные, привыкшие к душевному комфорту и готовые за него бороться до конца». В следующей фразе пафос резко схлопывается: «…не до конца – рисковать студбилетом, наверное, всё же не стоит», а три борца бредут разыгрывать комедию в поселковой поликлинике. У кого температура, у кого радикулит…
Что тут скажешь… Наверное, каждый, кто был студентом и оказывался на картофельных полях, сумеет припомнить куда более впечатляющие истории. Понятно, что не всякий норовивший откосить от колхозной повинности – Довлатов, но именно его уникальность и предполагалось вроде бы показать в этой книге. Вряд ли для этого надо возводить в ранг «людей непростых, самостоятельных» всех подряд развесёлых лоботрясов, симулировавших несовместимые с картошкой недуги.
Ох, наверное, сам Сергей Донатович изрядно посмеялся бы над такими пассажами!
И в таком духе выдержана вся книга. Много автора, мало Довлатова. Вот писатель покидает СССР и начинается глава «Совсем другие берега», целиком посвящённая тому, как в Америку приехал… правильно, Валерий Попов. Страниц примерно на двадцать. А когда «биограф» опять спохватывается, Довлатов в его изложении предстаёт откровенным монстром: «…Сергей уже чётко расписал роли в новой, на сей раз «Американской трагедии», и остановить его было невозможно. Всё уже нарисовалось в его новом катастрофическом (такие он только и признавал) сюжете: Вайль внешне приятный, но не искренний, Генис – искренний, но неприятный… И это только про его ближайших друзей… об остальных даже страшно подумать! По свидетельствам тех же благожелательных очевидцев, именно он был и сценаристом, и режиссёром многих газетных склок и упивался ими как самым ценным, что только может быть. Он сам создавал конфликты и, как опытный «разводила», гневно вставал на защиту им же попранных прав…»
Впору спросить почтенных читателей: если о вашем близком человеке в таком тоне книжку напишут, вы снабдите автора благословением и фотографиями из семейного архива или совсем наоборот?..
