Издательство объясняет, почему такое случилось: некие «ревнители», не успев прочитать книгу, «предположили, что она порочит образ Довлатова. Эту мысль они сумели внушить наследникам покойного писателя, которые через своего адвоката обратились к издательству «Молодая гвардия» с грозным письмом… В адвокатской претензии ничего не говорится о первопричине недовольства наследников Довлатова готовящейся книгой Попова – ведь издательство сразу выразило желание оплатить все запрошенные правообладателями суммы и учесть все их поправки, для чего выслало рукопись вдове писателя. Автор уже вносил в текст поправки по замечаниям Елены Довлатовой, но эту конструктивную работу внезапно прервал уже упомянутый категорический запрет. Повод был высказан наследниками в письме в издательство: «В своей книге Попов, странным образом перетолковывая материалы, искажает, а зачастую и порочит личность Довлатова. Это уже диффамация». Диффамация, согласно словарю русского языка, «оглашение в печати сведений, позорящих кого-либо». Быть может, диффамацией сочтены те факты из жизни писателя, которые «неудобны» для его родственников – но без которых невозможно понимание его личности и творчества?»
Вспоминается вышедшая в середине 90-х книга Нины Барановской о Константине Кинчеве. Автор во вступлении приводит когда-то прочитанную историю, где герой – музыкант, а критик написал о нём солидный опус и теперь интересуется, понравился ли главному действующему лицу его труд, но слышит в ответ примерно следующее: дрянь твоя книга, ты совсем не понял, почему я так играл в тот вечер… потому что она была в красном платье. Но тем не менее дальше Нина Барановская пишет о собственных сомнениях относительно того, что знание неизвестных широкой публике деталей так уж сильно помогает адекватно представить героя читателям.
У Валерия Попова, судя по книге «Довлатов», подобных сомнений нет. Он без тени смущения повествует «…о жёнах и подругах Довлатова, официальных и неофициальных, о том, как повлияли они на него – и как он потом за это «отобразил» их».
Вот «искренняя и, видимо, платоническая любовь» времён армейской службы Довлатова: «Продолжаю переживать за Светку – почему же Довлатов её не взял? (в Ленинград. – Ред.) Наверное, он убрал её как «лишнего свидетеля». Он уже понимал, что спасение его – «Зона». Но не та, в которой он был, а та, которую он напишет и которая будет гораздо лучше настоящей… Главное из всего прожитого, пожалуй, – его авторитет «лагерника»; теперь ему никто не посмеет возразить – не так! И уж тем более – Светка. Иметь при адской предстоящей работе такого свидетеля за спиной – не выдержишь… Довлатов в жизни обидел не только её – и голоса обиженных им рвут душу…»
