Пока танк шел к нам, фрицы подбирались все ближе и ближе. До них оставалось уже не более трехсот метров, когда появился наш танк. Он с ходу открыл огонь по наступающей пехоте. И фашисты начали беспорядочно отступать, неся потери.
Но только отбили мы эту атаку, а нам тут же донесение: немцы атаковали наших в центре и на другой окраине села. Соответственно танк свою работу выполнил — его обратно в центр. Нас тоже всех перебросили, только охранение оставили.
На другой окраине атака немцев успеха не имела, а вот в центре у них большое численное превосходство было, и они сумели потеснить наших автоматчиков. Фрицы обошли танки и почти вплотную продвинулись к штабу нашей бригады. Но ничего, вместе со штабистами, связными, писарским составом мы остановили атаку. Ручные гранаты в немцев бросали. А тут еще наши танки подошли. Отбросили мы фашистов общими усилиями.
Ночь прошла такая же, как перед этим. Немцы время от времени беспокоили пулеметным огнем, пускали осветительные ракеты. А под утро к Западинцам от Красилова подошли подразделения 23-й мотострелковой бригады. Один ее батальон вошел в село. Уже полегче нам на душе стало. А еще через пару часов наша бригада пополнилась несколькими отремонтированными танками. Пришел и 1-й танковый батальон. Баглайки они освободили. С такими силами мы уже и взяли село окончательно.
Вскоре после этого нашу бригаду вернули в ее родной корпус. Мы после Западинцев наступали в направлении Черный Остров — Волочиск, и под Волочиском уже в начале двадцатых чисел марта соединились с частями корпуса.
Тогда уже наступали в направлении Скалат — Гусятин — Каменец-Подольский. Не думаю, что стоит обо всем рассказывать подробно. Единственное, мне хотелось бы прочесть несколько строк из стихотворения поэта Михаила Львова «У входа в Скалат». Оно посвящено начальнику штаба нашего корпуса полковнику Лозовскому:
Полковник, помните Скалат,
Где «тигр» с обугленною кожей
И танк уральский в пепле тоже
Лоб в лоб уткнулись и стоят?
Полковник, помните, по трактам
Тогда и нас водил сквозь смерть
Такой же танковый характер —
Или прорваться, иль сгореть.
— А со своей женой вы в период тех же боев познакомились?
— С Екатериной Антоновной я познакомился, как раз когда мы освободили город Гусятин. После этого больше полутора лет переписывались, а 4 декабря 1945 года расписались. Уже идет 63-й год нашей совместной жизни.
— Что из войны помнится ярче всего?
— Очень многое. К примеру, вот один момент, который повторялся периодически. После боя мы собирали своих погибших ребят. Обычно сразу не было возможности их похоронить, и мы складывали их тела в прихожей занятого дома — прямо на пол, устланный сеном. А живые уже шли спать в дом. Мы же, командиры, о своих подчиненных в первую очередь беспокоились, о нашей боевой технике. Поэтому последними ложились спать. И очень часто места в хате для нас не оставалось. Вот и укладывались в сенях рядом с нашими погибшими ребятами. И знаете, никакого страха при этом не было, никаких таких мыслей. Это же наши друзья были, с которыми мы в этот же день еще вместе ели, пели, жили.
