Герцог Виртембергский с самого своего прибытия к Данциг, взял Ополчение под особенное свое покровительство. Занялись переформированием его — и вскоре вместо малочисленных 16 дружин составились 5 сводных. При этом случае я был сделан ротным Начальником. По моему чину это было чрезвычайно много.
Между тем осадный корпус ежедневно усиливался вновь прибывающими к нему войсками, — и это оказалось вскоре очень полезным. — 28 Мая неприятель сделал вылазку всем своим Гарнизоном с 80 орудиями. — Целый день продолжалось самое упорное, самое жаркое дело — и под вечер разбитые Французы возвратились в крепость, не прорвавшись ни в одном пункте.
С обеих сторон урон был значителен, — и что же? все кровопролитие было без пользы, без нужды. В главной Армии Наполеон заключил перемирие и 29 Мая приехал курьер к нам с этим известием, в то самое время как мы хоронили своих товарищей, убитых накануне. Днем бы ранее приехать курьеру — и все бы они остались живы!
В последнем деле наш отряд очень мало участвовал. Чтоб позабавить нас, выслано было и против нас несколько лодок, но они только что разъезжали, стреляли, дразнили нас, но высадки не хотели делать. Мы отвечали тем же — и с обеих сторон не много греха взяли на душу.
Когда мы узнали об условиях перемирия, то были очень недовольны. Мы было уж довели Французов, что они, по слухам, стали уже кушать и коннику, — и после неудачной для них вылазки 28-го Мая, надеялись вскоре принудить их к сдаче, вдруг объявили нам, что во все время перемирия должны мы продовольствовать весь гарнизон. Это было очень для нас прискорбно. Мы не чувствовали, что в тогдашнем политическом отношении Европы, крепость наша ровно ничего не значит, — и что перемирие это: — величайшая ошибка Наполеона, которая привела союзных в стены Парижа, а его на Эльбу и Елену.
Очень любопытно и занимательно было видеть сцены, происходившие во время перемирия. Сначала долго спорили о количестве рационов для продовольствия гарнизона. Рапп хотел на 30 т. Герцог Виртембергский не соглашался отпускать более как на 17 т. (мы имели через жителей верные сведения, что болезни и вылазки уменьшили гарнизон до 17 т.) Рапп поспорил, побесился — и согласился. Но и тут при доставке всякий раз чего-нибудь недоставало;— и ссорам и жалобам не было конца.
По статьям перемирия предоставлялось каждой осажденной крепости 3 версты пространства от города, которое было нейтральным. Здесь с обеих сторон собирались и торговцы для продажи, и родственники для свиданья, и Офицеры из любопытства. В числе последних были часто и мы, — и Французы из Данцига. Сколько Драматических явлений было тут! У черты нейтральной стояла наша цепь караулов — и ей строго было запрещено пропускать кого либо из города. Но поминутно являлись разлученные семейства, которых свидания составляли трогательнейшие картины — и Герцог ежедневно давал разрешительные пропуски этим несчастным. Здесь мы приходили проводить время с Французскими Офицерами — и признаюсь, знакомство многих из них было очень приятно. Сам Герцог Виртембергский имел однажды свидание с Генералом Раппом, — а Начальник нашего Ополчения (Сенатор Бибиков) и обедал раз у него в городе. К этому приглашены были все почетные граждане Данцига — и во время стола, когда разумеется из учтивости речь дошла до отличной храбрости защитников крепости, Рапп сказал самым любезным образом: «что до тех пор не сдаст Данцига, пока не съест эту толстую свинью!» — то есть Бургомистра, на которого при этом указал. Все Французы покатились со смеха, но Русские и Немцы с молчанием встретили эту милую остроту.
