В этом случае, Андрюше следовало бы быть осмотрительней. Не настолько уж парень был пьян, чтобы не соображать, чем грозит ему хамство. Но Андрюша привык, что его немалые габариты сразу же производят соответствующее впечатление и все, как правило, решалось тихо: притихшего нарушителя спокойствия подхватывали под локоток и провожали до дверей. Минуту другую Андрюша честно силился воспринять услышанный им ответ, как шутку.
— Слышь, покинь заведение, — попросил он, скрестив огромные руки на груди и подумав, дружелюбно добавил: — По-хорошему…
— Отвали, — устало отмахнулся от него парень и отвернулся.
— Не понял? Че ты сказал, чебурашка?! — опешил Андрюша, но, спохватившись, все же решил уточнить: — Ты че, не слышал меня?
Чебурашкой Андрюша обзывался тогда, когда не на шутку был зол. А так как всякое сквернословие было в нашем заведении под строжайшим запретом, то для ругательства наш охранник и вышибала выбрал имя этого милого зверька. Почему? Для всех это оставалось загадкой, как и для самого Андрюши, который лишь смущенно улыбался, когда его об этом спрашивали.
Может, то были забытые с детства давние счеты, но тот к кому сейчас было обращено это ругательство решительно не походил на Чебурашку, хотя и выглядел по сравнению с Андрюшей игрушкой. Тут до меня неожиданно дошло, что я вижу все эти разборки в последний раз и что мне теперь нужно привыкать к свободе, ждущей меня с завтрашнего утра. Впрочем, это осознание не мешало мне обслуживать клиентов с привычной приветливостью.
А Андрюша, с сомнением поглядев на хилого парня, вдруг решительно взялся за него. Зная характер нашего охранника, могу с уверенностью сказать, что ему наверняка было жалко гнать болезного в тычки, но тот от выпитого видимо совсем оборзел и приходилось принимать меры по-круче тех, какими желал бы ограничиться Андрюша. Так вот, взяв своего строптивого подопечного за плечо, Андрюша сдернул его с табурета, заставляя встать на ноги. Я это хорошо углядела, а вот что было потом…
Я удивленно глядела на Андрюшу, прижатого к стойке и никак не могла понять, как эта бледная худосочная рука может не просто удерживать бывшего боксера, упираясь в его могучую, накачанную спину, а еще, видимо, давить на нее настолько, что причиняла нешуточную боль. Андрюша только кряхтел и извивался, словно пытался сбросить с себя непомерную тяжесть бледной ладони, так что от напряжения глаза его налились кровью.
Я же стояла столбом и ничего не предпринимала для Андрюшиного спасения, просто потому, что не верила происходящему. Из подсобки вылетел разъяренный Митрич и бросился к ним.
