Мохов сделал шаг вперед, еще… На третьем из толпы послышался громкий, даже словно бы равнодушный голос:
— Стой, Ефим Егорыч! Стрелять начнем!
И добрая половина ружей взметнулась, взяв обоз на прицел.
Мохов остановился… Стараясь говорить спокойно, не показывать удивления, произнес:
— Православные, вы что, белены объелись? Или меня не узнали? Аверьян Лукич, ты где? Что за озорство? Мне бы лошадей поменять, как обычно, и провизии…
На правом фланге вооруженные чуточку раздвинулись. Показался невысокий, седой человек, одетый чуточку побогаче прочих. Разведя руками, отозвался с неприкрытым сожалением:
— Ты уж извини, Ефим Егорыч… Я тут ни при чем. Общество постановило вас в село не пускать. Так что езжай своей дорогой и не серчай. А только делать вам у нас нечего.
— Лукич…
— Хватит, Ефим Егорыч. Толковать нам не о чем. Ты человек в годах, поживший, свет повидавший, сам понимаешь что к чему. Сам знаешь, что в обозе волокешь. Вот и вези это самое куда подальше, а нас не цепляй… Лошади у тебя с ног не валятся, корма и провизии, как справный хозяин, наверняка чуточку и приберег на крайний случай. До Челябинска всего ничего, четыре перехода, а там тебе и власть, и жандармерия, и архиереи, и кого только нет… Вот пусть они с твоим чертом и разбираются, как знают. А нам такое как-то не с руки, в хозяйстве ни за что не надобно… Вот тебе и весь сказ. Общество приговорило… Так что трогайтесь с Богом, а нас оставьте в покое. Если что, народ стрелять примется…
Он снова развел руками, поклонился и, раздвинув вооруженных, скрылся меж ними.
Со своего места поручик мог рассмотреть лица — трезвые, упрямые, решительные, ожесточенные. Никто не суетился, все стояли степенно, сжимая ружья с самым непреклонным видом. Такие костьми лягут, да не пропустят…
Решительным шагом мимо Мохова и передней упряжки прошел жандармский ротмистр Косаргин — едва ли не парадным шагом, придерживая саблю, четко отмахивая правой. Он сбросил шубу, чтобы виден был мундир.
Успел сделать два шага — и раздался выстрел. Аршинах в пяти перед ротмистром взлетел снежок — судя по его виду, там была не пуля, а картечный заряд. И сразу же закричали несколько голосов:
— Стой, ваше благородие!
— Больше впустую не стреляем!
— Стой где стоишь! Ротмистр стоял.
— Мужики! — крикнул он звучным, хорошо поставленным голосом человека, которому уже приходилось вот так противостоять мятежным толпам. — Вы что озорничать взялись? Я офицер отдельного корпуса жандармов…
