Кэтрин подняла на него глаза лишь на мгновение и тут же уставилась обратно в пол.
— Очень, — дрогнувшим голосом ответила она.
— Я надеюсь, миссис Хэскил… Кэтрин… — он замолчал, вглядываясь в неё, чтобы понять, не рассердилась ли она на фамильярное обращение. Кэтрин молчала, не в силах ни возразить, ни поддержать его. Она просто боялась, что если откроет рот, то скажет что-нибудь совершенно неприличное. — Я надеюсь, Кэтрин, что Голубые кедры так понравятся Вам, что Вы не захотите уезжать.
Кэтрин молчала, кусая губу, замерев у двери в спальню. Кингсли долго смотрел на неё, ожидая ответа, но, поняв, что она ничего не скажет, склонился и легко коснулся её руки губами. Кэтрин показалось, что сердце выскочит у неё из груди. Если бы он задержался хоть на миг, она бы просто набросилась на него. Но — Господи, хвала тебе! — он тут же ушёл, не оборачиваясь.
Кэтрин не помнила, как вошла в свою комнату, как сбросила тесное платье. Тело горело, жар расходился по нему горячими волнами. Она посмотрела в зеркало и поразилась своему виду: дикий взгляд, трясущиеся руки, искусанные до крови губы. Как в тумане она прошла в ванную, оборудованную по самому последнему слову, выкрутила до конца кран с холодной водой и добавила совсем немного тёплой. Залезла в прохладную воду и долго лежала, закрыв глаза. Безумные фантазии лезли в голову, она боролась, как могла, стараясь придти в себя.
Она не знала, сколько времени прошло. Наконец, она почувствовала, что ей стало лучше, жар спал, сознание прояснилось. С сожалением покинув гостеприимную ванную, Кэтрин кое-как закуталась в большое полотенце и упала на кровать королевских размеров.
Что с ней происходит? Это что-то… Это неправильно, так не бывает. Кингсли приворожил её, наверное. Хотя… Он-то ведь тоже смотрит на неё горящими глазами. Вспомнив этот взгляд, Кэтрин мелко задрожала. Отчего-то ей стало страшно. Да, она поняла, в чём дело. В её голове снова прозвучал надменный голос Роберта Дегри: "Поиграет и забудет… Это всё не надолго… Он говорит так о каждой второй. Хм, дай подумать, нет, о каждой первой…"
Неужели всё это — притворство? Игра, странная, неясная, может, даже опасная? Кэтрин сжала веки и стиснула зубы, теперь ей стало холодно так же, как совсем недавно было жарко. Она не знала, что думать, во что верить. Разум говорил ей, что Кингсли слишком хорош. Нереально хорош, откровенно говоря. Красив, богат и так явно увлечён ею… А она… А что она? Ну, довольно привлекательна, ну, ещё молода… Но бедна, как церковная мышь, и не может похвастаться ничем особенным. Есть какое-то несоответствие во всём этом. Так не бывает, — повторила себе Кэтрин.
