— Что это такое?
Сторож нахмурил брови.
— Это плохо.
— Я знаю, что это плохо. Меня интересует, чья это работа?
Хамза затряс головой, подобрал кошку и унес ее.
На третий день нашего пребывания в Касабланке через друга моего друга я познакомился с французским дипломатом по имени Франсуа. Он вместе с семьей жил в просторной квартире и работал во французском консульстве. Я стал расспрашивать Франсуа о Марокко, ожидая услышать хвалебную речь — все же он прожил в Касабланке десять лет. Однако обескураженно наткнулся на холодный взгляд его темно-синих глаз.
— Эта страна — бомба замедленного действия, — заявил француз, изображая взрыв взмахом рук. — И вдобавок это кладбище карьер. Поработай здесь, и больше нигде работать не сможешь!
Я спросил его мнение о марокканцах.
— Не верь никому, — резко ответил он. — Уволь десять человек, первыми попавших в твой офис, и управляй с помощью железного кулака!
— Но Касабланка кажется такой европейской.
— Ха! — рассмеялся Франсуа. — Действительно, Европа близко, но не повторяй моей ошибки.
— Какой ошибки?
— Ни на минуту не позволяй себе думать о марокканцах как о европейцах. Они могут одеваться по последней парижской моде, но по своей ментальности это восточные люди.
Франсуа постучал пальцем по виску.
— Здесь у них — арабские сказки, ну просто «Тысяча и одна ночь».
Я поведал ему историю с туалетом и джиннами.
— Ясное дело, — сказал француз, — здесь каждый верит в это… как и в Аладдина, Синдбада и Али-Бабу. И угадай почему? Да потому что о джиннах написано в Коране. Вот так. При любой попытке что-нибудь сделать, натыкаешься на стену суеверий. Хочешь не замечать этого, стараешься представить дело так, будто ничего не случилось, но не тут-то было.
— Где же выход?
Франсуа закурил сигарету «голуаз», затянулся и изрек:
— Нужно учиться сосуществовать с местными жителями; учиться понимать их культуру, чтобы плыть по этим опасным водам.
— Но как мне это сделать?
— Избегай самого очевидного решения, — ответил он.
Вернувшись домой, я обнаружил, что сторожа сгрудились вокруг унитаза, взывая к спрятавшимся там джиннам. Рашана сказала, что они не пустили ее туда и угрожали вообще запереть дверь, если мы будем продолжать мешать им. Жена выглядела очень усталой и заявила, что переедет в гостиницу, если я не приведу в чувство своих работников.
Я вывел всех троих сторожей в коридор. Они выстроились в шеренгу, поприветствовали меня и уперлись глазами в пол.
— Так больше продолжаться не может, — сказал я. — Нам нужно ходить в туалет. Кроме всего прочего, это вопрос гигиены.
