– Ну, будешь работать у меня на кафедре в студенческом научном обществе! – оживленно говорил Лямин.
Хотелось мне сказать, что не могу я работать у него на кафедре, потому что поступаю я на вечерний, но и говорить все это – тоже сил не было.
– Ну, а вы? – спросил он у Татьяны.
– Я работать устраиваюсь… – медленно и как-то шепеляво выговорила она, поднялась со стула; и только тут я увидел, до чего же изменилась Татьяна за этот месяц!
– А Гусь с Лямкой, или Кеша с Нешей, как вы их, называете, – быстро и оживленно говорил он, – никак от любви не могут оправиться! Хотя Гусев, правда, тоже поступил к нам на механический.
И опять его веселый разговор, оживленное здоровое лицо были незначительными, как бледные, почти неразличимые места на контрастном снимке. Хотя одновременно я почти автоматически, как и решал задачи, отметил, почему Аннушка зовется Лямкой: видно, у них в семье запросто принят этот жаргон: Гусь – Лямка, Кеша – Неша… Гусь, конечно, поступил… А вот у Аннушки мама жива.
И опять все ушло от меня – и поступление в вуз, и сам Лямин.
Не помню, как мы доехали до Татьяниного дома. Оказалось, что я лежу на ее постели и – ничего не могу поделать с собой: плачу и кусаю подушку, чтобы не заорать в голос, а Татьяна сидит рядом на кровати, держит меня за плечи, говорит что-то ласковое, спокойное, родное.
Ах, мама, мама!…
Тетя Варя была у нас целую неделю: на заводе, где работает, взяла отпуск за свой счет. Хотя вначале и говорила, что ей удалось вырваться всего на три дня. Переставила зачем-то вещи в нашей комнате, даже перевесила картины.
Тетя Варя на два года младше мамы, ее муж – археолог, ездил в экспедиции, как родители Татьяны. Он преподает в Московском университете, у них две дочки-близнецы – Валя и Варя, перешли в седьмой класс. А сама тетя Варя – начальник планового отде ла подшипникового завода. Она занималась в институте днем, а не как мама – по вечерам. «Меня Валентина выучила!» – обычно говорит она.
Внешне тетя Варя сильно похожа на маму, ту, какой мама раньше была. Поэтому, когда мы вернулись с Татьяной с завода – после первого дня ее работы у нас в бригаде, – я забылся, а тетя Варя к тому же спиной к дверям стояла, причесывала волосы совсем такими же движениями, как и мама, я и сказал:
– Слушай, мам, у Татьяны все нормально!
У нее сильно дрогнули руки, потом она медленно обернулась, поглядела на меня и заплакала.
А еще через день или два приехали со смены – у тети Вари лежит на столе приготовленная стопка фотографий мамы, дедушки с бабушкой, своих еще детских. И чуть поодаль – большая пачка маминых писем на имя отца, надписанных ее рукой. Я сразу понял, что письма эти мама не отправляла, хотя и марки были наклеены на некоторые конверты: почтовых штемпелей на них не стояло. У дверей – маленький чемоданчик. Татьяна вздохнула громко, облегченно. Тетя Варя посмотрела на нее. Только тут догадался: тетя Варя потому и задержалась на целую неделю, что не знала, наверно, как со мной быть?
