Заставил себя, поглядел на маму. Глаза у нее были обычными, приветливо-строгими, и она не отвела их. И я не опустил свои, сказал тихо:
– Я тебе обещаю. Ну, не знаю, как сказать… Обещаю!
«Иди ко мне», – сказала мама глазами.
Я подошел, стал на колени у ее постели. Мама медленно и долго приподнималась, поцеловала меня в лоб, с облегчением откинулась на подушку, прошептала:
– Ну, вот.
Я поцеловал ее руку, лежавшую неподвижно поверх одеяла. Она с трудом приподняла ее, погладила меня по голове, как в детстве. Сказала тихонько:
– А маленький ты долго ходил на пальчиках, я уж боялась, не болен ли, даже к врачу тебя водила.
Я подождал, больше она ничего не сказала, и – не заплакал, хоть и все понял. Услышал, что дверь в комнату приоткрылась и снова закрылась.
– А отцу не пиши, не надо. Пусть он думает, что я жива, так ему будет легче… Вот и все, Иван, живи!… Для людей живи, как я жила, только тогда будешь жить по-настоящему и для себя.
Я снова поцеловал ее сухую руку и встал.
– Позови Таню, – сказала она.
Я открыл дверь, Татьяна стояла в коридоре, а в прихожей – Пастуховы. Они поглядели на меня, отвернулись, ничего не сказали. Татьяна вошла, остановилась у самых дверей.
«Иди ко мне», – сказала ей глазами мама.
Татьяна подошла, они с мамой поцеловались. И Татьяну мама погладила по волосам.
– Ну вот, умница, – сказала мама.
– Здесь все будет в порядке, Валентина Ивановна.
– А я уверена, Таня, что будет.
– Давайте чаю попьем.
– Конечно. – Мама посмотрела на меня: – Позови Пастуховых.
Я выглянул за дверь, они всё стояли в прихожей на том же месте.
– Мама приглашает попить с нами чаю, – сказал я как можно обыкновеннее.
И они сразу же послушно пошли к нам в комнату, сели за стол.
– Чайку попьем, – сказала мама. Они кивнули враз.
Татьяны в комнате не было, я пошел на кухню. Татьяна стояла у газовой плиты, плечи у нее ходуном ходили. Я подошел, постоял у нее за спиной.
– Сейчас, – прошептала она, – ты иди, иди, я несу.
Я пошел в комнату.
– Все будет в порядке, Валентина Ивановна, – говорил Вить-Вить.
– Как за своим! – уверяла Зина, и оба они поспешно замолчали.
Татьяна принесла из кухни чайник, и лицо у нее было обычным. Я достал хлеб, булку, колбасу, стал резать.
– Начало месяца, – сказал Вить-Вить.
– Бригада вполне обойдется без Ивана! – пояснила Зина.
Мама посмотрела на меня, улыбнулась глазами, сказала:
– Нет, зачем же… Таня ведь все время здесь. – Да-да! – сказала Татьяна.
– И не начало уже, а середина августа, – поправила Пастухова мама.
