– Уж не ждешь ли ты Кешку? – таким голосом спросила Татьяна, что я только поскорее завел машину.
Проехали по шоссе с полкилометра, когда молчавшая Татьяна вдруг сказала:
– Какой спортсмен пропадает! – и во весь голос стала декламировать: – «Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла!…»
Тут и я увидел Кешку: он стоял на краю шоссе и махал нам рукой, даже улыбался, кричал что-то.
– Нет! – с проникновенной убежденностью сказала Татьяна. – Помирать буду – не забуду!…
Здесь и я увидел у Гуся забытый нами коврик, подъехал, притормозил. Татьяна потянулась через спинку переднего сиденья, открыла заднюю дверцу, придержав одновременно Венку. Гусь вкинул коврик, полез сам. Татьяна уперлась ладонью в его растрепавшуюся женскую прическу, сказала:
– Минутку, сеньор. Как вы оказались здесь раньше нас?
– Так вы же вон какой крюк делали, а я – напрямик!
– Закрой дверцу с той стороны, – спокойно сказала Татьяна.
С лица Кешки мгновенно слетело оживление.
– Ванька, у меня даже денег на билет нет, – затянул он.
Я сунул руку в карман брюк, достал единственный рубль, но Татьяна взяла меня за руку.
– Да как же он до дому-то доберется? – шепотом спросил я.
– А так же, как всю эту гадость сегодня проделывал! – И губы у нее опять начали кривиться.
– А, черт! – сказал я и дал газ.
Татьяна молчала. Потом включила радио, положила голову мне на плечо. Так мы и ехали. И мне почему-то уже стало казаться, что с мамой ничего не случилось за время моего отсутствия, и даже что она поправится, обязательно поправится! Я представил, как расскажу маме, какая удивительная Татьяна, а мама все поймет. А после Татьяна зайдет к нам, и мама снова обрадуется, потому что увидит в Татьяне все то же, что увидел сегодня я, а раньше – почему-то видел. А мама, возможно, и раньше видела, ведь она поумнее меня.
И вот эти уже уверенные думы о маме, щека Татьяны, доверчиво прижимавшаяся к моему плечу, послушное и могучее движение машины буквально каждым километром все дальше и дальше отодвигали то неприятное, что было сегодня. Я прибавлял и прибавлял газ, точно хотел как можно скорее и подальше уехать от плохого, что было в Солнечном.
– Давай-давай! – шепнула Татьяна.
Как мы в целости и сохранности подъехали к Ленинграду, объяснить не берусь.
– Вот это прокатились! – возбужденно сказала Татьяна, облизывая пересохшие губы, когда я перешел на нормальный режим езды, завидев издали мотоцикл с гаишниками. – Позвольте, молодой герой, я вытру ваш потный лобик! – насмешливо договорила она, провела платочком но моему лбу, и мы неожиданно поцеловались, из-за чего я чуть не врезался в афишную тумбу. – Ну ладно, хватит, погусарствовали! – И Татьяна положила прохладную ладонь на мою руку.
