Минар. Будь я хотя бы столоначальником, ни за что бы я не вернул письма. Я их перечитал в последний раз: в каждой строчке видна прекрасная душа, бесконечная нежность. Ох, бедность, бедность! Она сгубила, пожалуй, столько же возвышенных чувств, сколько сгубила великолепных талантов. С каким почтением должны мы приветствовать великих людей, которые сумели преодолеть ее, — они вдвойне велики.
Жюли. Я видела, как вы входили, и вот — пришла. Как видите, у меня нет гордости...
Минар. А у меня нет сил.
Жюли. Вы любите меня меньше, чем я вас, а ведь вы мужчина. О, услышь я от вас хоть слово сожаления, Адольф!
Минар. Что же было бы тогда?
Жюли. Я расстроила бы сватовство, и отец даже не догадался бы, каким образам.
Минар. А дальше?
Жюли. Дальше будущее принадлежало бы нам, и мы вдвоем сумели бы разбогатеть...
Минар. Наше будущее сулит нам мало хорошего. Выслушайте меня, Жюли. Расставшись с вами, я так много перестрадал, что заслуживаю вашего прощения. Считайте меня алчным или тщеславным, но я хочу быть по крайней мере искренним: я думал, что вы достаточно богаты и ваше приданое помогло бы увенчать труды, которые должны были принести вам счастье. Я одинок во всем мире, и было вполне естественно обратиться за помощью к той, кого я собираюсь сделать подругой своей жизни. Быть может, я даже рассчитывал, что вам будет приятно помочь мне, дабы укрепить наши узы, — так нужна мне была точка опоры. Но, узнав вас ближе, я к вам почувствовал искреннюю привязанность, и слова вашего отца не погасили во мне любви.
Жюли. Правда?
Минар. Да, Жюли, я чувствую, что люблю вас. И если бы я верил в себя так же крепко, как крепко люблю вас, мы с вами рука об руку смело пошли бы навстречу всем жизненным невзгодам!
Жюли. Довольно! Довольно! Этим признанием вы искупили все! Мне тяжело было думать, что вы руководствуетесь корыстными расчетами... Не нужно больше слов. Я счастлива.
