Они шли нешироким проулком, полого поднимающимся к центру села, Валька с любопытством вертел головой — все было непривычно и интересно: и огромные огороды, и плетеные из веток заборы, и колодцы с длинными шестами — журавлями, и низенькие закопченные баньки, которые дружно дымились по случаю субботы.
Прямо на дороге бились крыльями, купаясь в горячей пыли, куры. Валька чуть ли не наступал на них, а они хоть бы что: даже не поднимались, только косили глазами да предостерегающе кыркали, широко разевая клювы. Навстречу брел тупомордый ушастый телок. Увидел Вальку, остановился, широко расставив ноги и торчком подняв уши. Валька даже забоялся: не бодаться ли вздумал? Однако телок равнодушно проводил его взглядом и лениво побрел дальше.
Всюду тихо и до странности безлюдно. На главной улице тоже. Даже автомашин нет. Идет Валька, удивляется: словно в другую страну попал.
— А вот и наша изба, — говорит тетя Груня и показывает на зеленую крышу.
Ни самого дома, ни двора не видно — загораживает высокий плотный забор, выкрашенный той же зеленью.
Дядя Тима что-то строгал под навесом у сарая. Оглянулся на стук калитки, заулыбался, пошел навстречу Вальке, широко растопырив руки, будто боясь, что Валька проскочит мимо.
— Ну, здравствуй, племяш, здравствуй! Приехал, значит? Ну-ну…
У дяди Тимы отвислый живот, подхваченный снизу узким ремешком, и тонкий голос, такой же, как у тети Груни. Валька встречался с дядей Тимой один только раз: год назад дядя приезжал к ним в город. Тогда он привез много гостинцев: меду, сушеных грибов, кедровых орехов, а папе — черные лохматые унты. Валька и об орехах забыл, когда увидел эти унты, загоревал даже: себе бы такие! Надеть бы ушанку, свою меховую куртку на молниях, унты да пройтись по городу! Никакой мороз не прошибет, да и вид что надо. Как геолог или зимовщик какой!
Выждал Валька удобный момент, попросил дядю Тиму:
— Сшейте мне тоже унты, а?
Дядя Тима тонко засмеялся, взъерошил Валькин чубчик:
— Что, хороши? Понравились? То-то… Ладно, Валенсин, постараюсь. У меня уже одна шкурка припасена, авось и другую добуду. А ты вот что: приезжай-ка к нам на лето. Отдохнешь, а заодно и унты с тобой стачаем.
Дядя Тима почему-то называл Вальку Валенсином, и это здорово не нравилось Вальке, прямо-таки оскорбляло и злило. А тут и «Валенсина» никакого не заметил.
— Спасибо, дядь Тима. Приеду…
Приглашения дяди Тимы Валька не забывал ни на день, а про унты и подавно. Они так и стояли в глазах, широконосые, на толстой подошве, с ремешками и блестящими пряжками…
