— Равняйсь!
— А-атставить!
— Равняйсь!
— А-атставить! Евсеев, подбородок выше!..
И пошло. Когда Гаичка поворачивал голову по команде «Равняйсь!», он видел двор с длинной шеренгой тонких березок. В конце этой шеренги была проходная, железные ажурные ворота, и за ними — белые домики, прилепившиеся к розовой скале. По команде «Отставить!» он опускал голову и щурился от выбеленного солнцем асфальта. Здание клуба отбрасывало на плац густую тень, и казалось, что асфальтовая полоса поделена на две равные части: почти белую — солнечную, и почти черную — теневую.
— Смирно! — скомандовал боцман. И пошел вдоль строя, оглядывая матросов.
— Эт-та что такое? Матрос Котиков?
— Где? — спросил Котиков, оглядывая себя.
— Была команда «Смирно!».
— Но вы же спрашиваете?
— Спрашивать-отвечать мы будем в личное время. А сейчас я говорю и приказываю, а вы слушаете и исполняете. Да еще наматываете на ус, чтобы поумнеть. Ясно? Вопросы есть?
Строй молчал.
— Когда нет вопросов, значит, понятно все или ничего. Ясно?
— Так точно! — гаркнул Гаичка. Ему вдруг подумалось, что стадион можно бы построить, и он находился в бесконтрольно ликующем состоянии.
— Что вам ясно? — удивился боцман.
— Ничего, товарищ мичман!
— То-то же…
Гаичка отвел взгляд и вдруг увидел девушку. Она шла по самой кромке светотени, подрагивая голыми коленками, и смотрела на строй. Солнце запутывалось в ее светлых волосах, и они ярко лучились на фоне затененной стены.
— Да здесь русалки водятся! — тихо воскликнул он.
Боцман посмотрел на девушку, подозрительно оглядел улыбающихся матросов.
— На-пра-во!
Строй повернулся, щелкнув каблуками, как не щелкал с выпускных экзаменов в морской школе.
— Це добре! — удовлетворенно сказал боцман. И вдруг, удивленно взъерошив усы, направился в конец колонны.
Матросы начали оглядываться. Замыкающий, самый маленький по росту трюмный машинист Ахматулин, стоял спиной к строю.
— Стало быть, все повернулись неправильно, один Ахматулин — правильно?
— Вырабатывает наблюдательность, — не сдержался Гаичка.
Боцман недобро перевел взгляд в голову колонны.
— На-пра-во! — скомандовал он. — Матрос Гайкин, выйти из строя!
Гаичка шагнул, как полагается, два шага вперед, повернулся кругом. Теперь он снова видел девушку. Она гибко переставляла свои длинные ноги, будто не шла, а плыла по теневой кромке.
— Доколе мы будем разговаривать?
— Я же направо повернулся, — удивился Гаичка, кося глазом на девушку и мысленно умоляя ее оглянуться.
