Лей, коварно смеясь, наблюдал приятеля, взявшего дрожащей рукой трубку.
- Алло, Бутс? Томас? Да, это Брентган. Нет, некогда. Скажи мне: действительно ли со мной это произошло?
Звучный, толкающий ухо голос Томаса произнес:
- Кай, старина, я догадался по слову "это". Не сомневайся. Думай, что у тебя прорезался зуб. Все в порядке.
- Будь проклят! - сказал Брентган.
- Не ругайся. Брось, милый Брентган. В каком столетии ты живешь? Нельзя же быть вечно смешным.
- Пожалуй, ты прав. Я смешон. Но где же эта квартира?
- Ты молодец; утренние визиты весьма приятны.
Томас сообщил адрес и прибавил:
- Бутс здесь. Он хочет с тобой.
- Хорошо, - солгал Брентган, чтобы отвязаться. - Скажи ему, что я заеду за ним.
Кончив этот разговор, Брентган с содроганием позвонил домой. Лей протяжно зевнул и пробормотал:
- Напрасно ты придаешь этому... придаешь... А-а-а-ах! О-о-о-а-х!
По-видимому, Джесси ждала звонка мужа, так как Брентган сразу услышал ее голос:
- Это кто? - И, как задевший по лицу конец бича, ее тревога передалась ему. - Надеюсь, ты приедешь немедленно.
- Я скоро приеду, - нервно сказал Брентган. - Вот случай! Проводы затянулись.
- Воображаю. Бутс уже сказал мне.
- Что он сказал? - оцепенев, крикнул Брентган.
- Что ты отправился к Лею. Где ты теперь?
- Я у Лея. Все ли благополучно?
- Да. Но... что с тобой?
- Так я приеду, - сказал Брентган, избегая ответа.
- Ну да... Я так жду...
Вдруг он почувствовал, что не в состоянии продолжать разговор, и, медленно опустив трубку, с болью внимал быстрым словам, мелко и неразборчиво отдающимся в сжатой руке. Что-то живое и бесконечно преданное трепетало внутри мембраны, только что перенесшей к нему сдержанное огорчение Джесси.
Догадавшись, с какой целью Брентган хочет ехать в квартиру девиц, Лей, несколько струсив, пытался его отговорить, ссылаясь на более интересное место, но Брентган почти не сознавал, что говорит Лей. Два раза Брентган сказал: "Да... Конечно... Ты прав", - и вышел от него в дикой тоске, стремясь иметь точные доказательства. Приятели ужаснули его.
II
"Если произошло то, что я считал немыслимым в моей жизни с Джесси, думал Брентган, когда такси вез его по мрачному адресу, - я должен буду ей об этом сказать. Иначе как бы я смог переносить ее взгляд? Я не виноват, я стал только внезапно и тяжко болен стыдом. Я стал болен тем, что стряслось".
Он вспомнил свою жизнь с Джесси, их любовь, понимание, близость и доверие. Над всем этим раздался злой смех. Брентган и Джесси были теперь такие же, как и все, с своей маленькой грязноватой драмой, до которой нет никому дела.
