Юные девушки обращались ко мне на "вы", мужчины делали вид, что меня не существует, матроны деловито помыкали мной, как ребёнком, в их головах я занимал примерно столько места, как сковорода или стиральная машина. Куда меньше телевизора.
Малыши звали меня дедушкой, и я умилялся тому, как они просты и цельны в своих маленьких мыслях.
Но дедушка не может жить вечно. А моя немощная старость тянулась и тянулась, мучая меня, но не сводя в могилу. Хранителю нельзя уйти, иначе что же будет с книгой?
И я становился дальним родственником других людей.
Всё устраивалось само собой: никаких похорон, рыдающих племянников, отправленных к бабушке малышей. А впрочем, я всегда был так стар, что какие уж слёзы.
Госпожа моя только улыбалась:
– Люди легко забывают то, что их не волнует.
Я помню их всех, но ни к кому не привязался настолько, чтобы хотелось остаться. Малыши росли и превращались в капризных подростков, которым я был уже не "дедушка", а "эта старая рухлядь"; матроны старели, теряя красоту, как осеннюю листву, мужчины обзаводились автомобилями или любовницами, а иногда уходили из дома.
Раечка, её вечно занятый муж и Ванюша - вот моя нынешняя семья.
Уже вечер, и хмурая сестра милосердия идет выключить свет. Завтра обещалась быть Раечка, надо попросить ещё тетрадь.
Степаново дежурство закончилось два часа назад, но неуловимая тревога не давала ему уйти. Что-то недоброе зрело в Макошине, будоража асоциальный элемент, задавая милиции лишней работы. Безудержное веселье и беспричинная агрессия, раздражительность и эйфория - впору поверить в россказни о таинственных лучах, какими балуются спецслужбы в фантастических книжках.
По всему Макошину вопили коты, словно на дворе стоял март, а не август, зато собаки попрятались по углам.
Стёпка и сам чувствовал, что тонкая, но прочная нить протянулась от него к неведомому. Ухватиться бы за нее покрепче, да так и пройти лабиринтом до самой серединки.
И в морду дать, - мрачно подумал он.
Задребезжал телефонный звонок, так внезапно прервав ход степановых мыслей, что у того на миг перехватило дыхание.
– Да?
– Милиция?! Милиция!!
– Да, слушаю, - сердце заколотилось об рёбра.
– Это Лесная, у дома 29.
– Да, говорите, что у вас?
– Тут...
И тишина. Как в дряном фильме ужасов, не хватает только ритмичного стука брошенной трубки об стену, да зловещего воя на заднем плане.
За окном громыхнуло.
Стёпка подпрыгнул.
Какого лешего! Двадцать первый век, столица в двух шагах - пугать они его вздумали. Сейчас подойдёт и разберётся.
