Первого сентября Победа пошла в университет, и на лекции к ней подсел любимый гражданин Конго, самонадеянно отогнавший еще на перемене степного коммуниста Кабаева.
— У меня уже есть любимый, — сказала Победа. — Не тратьте порох попусту.
— Я сам противник вероломной любви и горячий сторонник половозрелой дружбы, — ответил Карл Дулемба.
— Вы кобель, — сказала ему Победа.
— Я не знаю такого русского слова, — ответил любимый гражданин Конго.
— Это не слово, — сказала Победа, — а животное.
— Не съездить ли нам в Париж к моей сестре? — спросил Карл.
— Спасибо, я уже ездила в Африку к бегемотам, — отозвалась Победа.
И за громкие переговоры преподаватель выгнал их с лекции в назидание остальным.
Победа села в холле на батарею парового отопления, и Карл Дулемба примостился рядом, сглаживая неловкость предложением заграничной сигареты.
— Вы красивы, — сказал он, продолжая сглаживать неловкость.
— Я знаю, — ответила Победа, — моя красота такая же редкость, как дождь в метро.
— А я самый белый гражданин в стране Конго!
— Кто же у вас самый черный? — спросила Победа.
— Самый черный — тоже я, а самый белый я в переносном смысле, — сказал Карл Дулемба.
Тут пришла перемена и пришел степной коммунист Кустым Тракторович, у которого папу назвали Трактором в честь колхозного строя. Тракторович был очень зол на любимого гражданина Конго, уводившего из-под носа девушек Советского Союза, но Карл Дулемба стал делать всякие примирительные знаки, которыми африканские племена договариваются о прекращении войны, Кустым Кабаев понял его с полужеста, и они помирились, и Карл Дулемба, заглаживая вину и по простоте африканской, повел всю компанию в ресторан, приговаривая: «Да здравствует нерушимая дружба чертоязычных народов».
Но в ресторане с ними произошел глупый советский курьез.
Победа спросила:
— Скажите, нет ли у вас ножей?
— Были у нас ножи, — созналась официантка, — но тут один клиент и сам порезался и соседа напротив заколол.
— Как же он так?
— Да какой-то неловкий оказался.
Кустым Тракторович сказал, что даже в его кишлаке-ауле у некоторых есть ножи, и потребовал хоть топор, но и топор нашелся только один, да и тот шеф-повар пожалел. Карл Дулемба расстроился от такого обслуживания и опять повел всех в общежитие пить заграничные напитки и курить заграничные сигареты, по пути поминая добрым словом свою родину и не очень добрым нашу. И Победа опять пошла вспоминать детство, скорее — по инерции, чем по желанию.
