— Прощай, милый, — сказала Победа, заметив приближение райкомовского охранника. — Меня увозят с учебниками на дачу. И я знаю, что туда привезут Червивина обхаживать меня заново.
— Я тоже приеду, за тем же, — сказал Аркадий.
— Конечно, приезжай! Я позову всех по грибы и смоюсь, — обрадовалась Победа и убежала к охраннику благодушная, подпрыгивая на одной ножке.
И вот не успел Аркадий прийти домой и насладиться воспоминаниями дня, как опять надо тащиться на обсуждение чужих подлостей.
— Может, я лучше поучусь?
— Ну, ты возьми учебник с собой, — посоветовал отец.
Разговор-перебранка в квартире Чищенного выглядел абстракцией, потому что сюжет в нем отсутствовал, как неприемлемое условие для всех участников. Родители Простофила отказывались верить в содеянные грехи сына, Простофил строил такие рожи, будто он и при чем и ни при чем, Антонина Поликарповна плакала и требовала сына, Зиновий Афанасьевич откровенно скучал, глядя в окно, Аркадий же задумался о роли существительного в языке и походя сделал лингвистическое открытие, по его мнению. Он вдруг обнаружил, что в русском языке не только глаголы обозначают действие, но обозначают и существительные. Скажем, слово «дождь» — всегда действие. Нельзя же представить свершившийся дождь! — из дождя выйдет лужа в состоянии покоя. Или слово «пожар»— тоже хороший пример. Но вот существительное «шкаф» — всюду несет покой. А слово «снег»? Если сказать просто: «Снег», — и не поймешь, идет он или кончился и лежит в поле.
— Какое мнение пострадавшей стороны? — спросил Чищенный.
Но Аркадий слишком задумался, чтобы услышать вопрос.
— О чем задумался? — спросил Чищенный.
— Оказывается, есть три разновидности существительных: покоя, действия и двуличные, — ответил Аркадий, очнувшись.
— А насчет тюрьмы для двух проходимцев не подумал? — спросил Чищенный.
— Какая тюрьма! — сказал Аркадий. — Пусть Простофил и Леня идут работать, купят книги и вернут библиотекам.
— Обманут, — решил Чищенный. — Они врут всем на каждом шагу.
— Но вы же проконтролируете их по почтовым извещениям, — сказал Аркадий.
— Нет, это не наказание, а помилование. Работать они и в тюрьме могут.
— Помилуйте, Ерофей Юрьевич, но они же еще дети, — сказал отец Простофила.
— Не помилую, — ответил Чищенный.
— Так пожалейте, — сказала мать Простофила.
— Нет во мне к ворам жалости, — ответил Чищенный.
— Хоть снизойдите… — начал Зиновий Афанасьевич.
— Суд снизойдет, — ответил Чищенный…
И так битый час, пока Антонина Поликарповна не зарыдала в голос, требуя сына у Простофила.
