Рэд к тому времени уже встал, привел себя в порядок, побрился механической бритвой, сложил целлофан в корзину и посмотрел, не оставил ли он каких-либо следов своего пребывания здесь. Следов не было — кроме перепиленной дужки замка.
В условленное время подъехала легковая машина, встала почти вплотную. Заговорщик поднялся по лестнице, быстро и бесшумно закрыл за собою решетку, прыгнул в услужливо распахнутую дверь. За рулем сидел Алексей Чершевский. Рэд признательно улыбнулся ему, тот ответил улыбкой. Машина долго петляла по улочкам рабочих районов Урбограда, и наконец она остановилась у дверей новой двенадцатиэтажки из красного кирпича. Рэд и Алексей быстро прошли в подъезд. Близилась половина девятого. Многоэтажка начинала медлeнно просыпаться. Алексей воспользовался лифтом и подождал, пока Рэд поднимется до пятого этажа по лестнице. Никто из жильцов не видел, как подпольщик вошел в дверь с табличкой: «Доктор медицины Алексей Чершевский. Частная практика. Прием пациентов с 12–00 до 18–00».
Рэд вошел в прихожую. Квартиpа врача была богато обставлена. Было тихо. Через полминуты в проеме коридора появилась тучная, коротенькая фигурка. Рэда встречал знаменитый писатель Николай Чершевский, двоюродный брат хозяина квартиры. Его умные глаза смотрели на Рэда из-за стекол очков, с хитрецой и пониманием. Литератор был связан с повстанцами уже давно — с той поры, как режим стал чинить ему препоны в работе. Писатель считался нeблагонадежным, и потому не мог предоставить Рэду собственную квартиру. РСБ время от времени ставило за ним наружное наблюдение, прослушивало его разговоры, но слежка была выборочной: Николай не состоял в политических группах, отказался от ряда детективных расследований, начатых в столице. Здесь, в Урбограде, он был в «почетной ссылке». Его родственник, доктор Алексей, был, до недавнего времени, равнодушен к политике. Слежки за Алексеем не велось, проблем с властями у него не было. Потому квартира врача и была выбpана для явки. Эту квартиру часто посещали посторонние: Алексей вел врачебную практику. Прием пациентов, по замыслу операции, должен был прикрыть явку новобранцев на собеседование.
Заговорщик и литератор пожали друг другу руки. Они прошли вглубь квартиры — не в роскошную столовую, увешанную масками и сувенирами, а в дальнюю маленькую комнатку, в книгохранилище. Окно его многие годы было занавешено плотной шторой, за ней были горизонтальные жалюзи. Объяснялось это заботой о сохранности книг — их страницы не должны были желтеть от яркого света. Таким образом, наблюдать извне за происходящим было невозможно. От пола и до потолка хранилище было заставлено стеллажами из мореного красного дерева. На стенах тоже висели жестяные полки, уставленные справочниками, не только медицинскими. Корешки обложек поблескивали в свете неоновой лампы, стоявшей на письменном столе. В углу, у стола, стояли несколько стульев и офисное кресло. Жестом предложив Рэду сесть туда, Николай придвинул к себе стул. Писатель хотел было заговорить, однако Рэд, сомкнув губы, приложил к ним острый палец — он опасался прослушивания. Вынув из кармана «Пелену», заговорщик включил ее, через пару минут нажал еще одну кнопку, затем произнес:
