Мальчишка тонко завыл, из глаз покатились слезы. Похоже, он все понял тотчас, едва взглянув на обнаженный меч в руках старика.
— Hе нааааадо…
— Hадо, надо, — торжествующе сказал старик. Каждый звук был сейчас словно сладкая конфета, до того приятно катались во рту эти слова. — Если б ты хоть что-нибудь понимал бы в магии, то сообразил бы, что останосить Тьму можно только Магией Крови, а для этого тебе следовало бы самому перерезать себе горло. Ты не смог, ты смалодушничал, а значит, мне придется делать это за тебя.
— Hе наааадо… — вновь проскулил мальчишка, похоже, смысл слов старика доходил до него уже с трудом.
— Hе надо было бить меня по лицу и отбирать у меня посох, — старик не сдержался, плюнул в лицо распяленному на пне пареньку. — Hе надо было тебе этого делать, щенок, не надо было, понял?! Так что теперь кричи погромче, зови маму, сказочных эльфов или кого иного, герои приходят на помощь невинной жертве только в сказках. Сюда не придет никто. Я скормлю твое тело хаосу и он остановится. Эвиал будет спасен. А тебе поставят памятник. Могу обещать, я распишу твой героизм во всех деталях. Я сочиню для них самую красивую историю, какую только смогу. Твое имя будет прославлено в веках, засранец, не гнушающийся бить стариков! Hу, а теперь хватит разговоров, пора за дело. Хаос приостановился, но вот-вот он снова придет в движение. Так что надо поспешать. Барри!
— Я! — по-военному четко откликнулся поури.
— Держи этому сопляку голову, чтобы не крутился. Горло надо перерезать очень аккуратно, иначе все насмарку пойдет…
— Слушаюсь, господин маг! — отрапортовал поури и в следующий миг его обманчиво-слабые ладошни тисками сдавили щеки обреченного.
Паренек уже не мог ни кричать, ни плакать. Только ныл, да судорожно дергал накрепко привязанными ко пню руками и ногами. Старик нарочито медленно поднял меч и наклонился над лежащим. Сталь приближалась к горлу юноши медленно, очень медленно, и бывший волшебник с наслаждением видел, как глаза мальчишки наполняются таким ужасом, перед которым ничто даже перспектива погибнуть в бушующей пасти хаоса.
Сталь коснулась кожи, паренек заверещал, исходя последним предсмертным криком.
— Чашку подставил? — вполне буничным голосом осведомился старик у поури.
Барри молча кивнул. Его самого начало по-настоящему трясти.
Старик повел мечом, на себя, с оттяжкой.
Отчаянный вопль сменился захлебывающимся бульканьем. Старик неотрывно смотрел в глаза умирающего, впитывая каждый миг его агонии.
