Мы стояли на краю берега и смотрели, как одни машины, в основном бульдозеры, пробивали, углубляли канал, срезая пласт за пластом землю и выталкивая огромные вороха ее наверх, другие выравнивали, прямили, словно по линейке, делали канал таким, каким мы видели его на всем протяжении пути. Днище и берега канала рабочие покрывали прочной полиэтиленовой пленкой, чтобы вода не уходила в грунт.
Пока мы оглядывались, Валерий Федорович и Микрофоныч оживленно разговаривали с высоким немолодым мужчиной в пропыленной кепке и в клетчатой рубашке с короткими рукавами. На смуглом загорелом лице его белели светлые усы. Мужчина несколько раз бросил на нас взгляд, улыбнулся и согласно кивнул Микрофонычу. Потом быстро взошел на свежую насыпь и поднял руку. Машины замерли, шум стих. Из окошек кабин завыглядывали чумазые, запыленные механизаторы.
Мужчина подошел к нам. Валерий Федорович познакомил:
— Алексей Степанович, мастер участка. Алексей Степанович широко улыбнулся:
— Мы тут договорились… Словом, ребятки, кто желает поглядеть, как управляются наши механизаторы, ну и познакомиться с ними поближе, бегите по машинам. Какая кому по душе.
Кто-то из ребят выкрикнул «ура», и все разбежались по участку. Я рванул к бульдозеру, который стоял далеко впереди остальных. Бульдозерист, молодой парень в полосатой тельняшке и берете десантника на чубатой голове, словно поджидал меня, еще издали заулыбался, поблескивая белыми зубами.
— Давай, давай, подлетыш, — крикнул он весело. — Жарь быстрее, работу держишь.
Когда я подбежал, он протянул мне руку и я вмиг очутился в кабине.
Парень оглядел меня карими, приветливыми глазами.
— Ну, что, будем знакомиться, подлетыш?
Я даже немного обиделся.
— Почему «подлетыш»? Я — Костя Брыскин.
— Оттого и подлетыш, что Костя Брыскин. Иначе бы звали Константином… как отчество?
— Петрович.
— Вот, звали бы тогда Константином Петровичем, ясно? Ну не дуйся, не дуйся. Это у меня такое любимое словечко. Подлетыш — молодая птица, которая еще не встала на крыло. Другими словами: еще не может хорошо летать. Ты тоже пока не можешь, верно? На папкиной шее сидишь…
— У меня нет папки, — неожиданно для самого себя сказал я. И расстроился: зачем?
Парень крякнул, промычал что-то, потом торопливо заговорил:
— А меня Вадимом зовут. Я, брат, тоже без отца рос… Ну что, двинули?
Я кивнул.
Бульдозер сразу же взревел, дернулся и стал осторожно пятиться вниз. Вадим, поглядывая назад, выкрикивал:
— Братья-сестры есть? Видал — нету! А у меня два братана да сестренка. Из-за них десятилетку не закончил, в эспетэушку пошел. Чтобы профессию получить. Маме помогать…
