Глава семнадцатая
«На деревню дедушке…»
Маме все еще не получшело. Желтая, худая, на лице одни глаза — большие, печальные. А в них тревога: как я?
— Да хорошо, хорошо, мам. Все хорошо. Огород зеленый, разросся, что межей не найдешь. Видишь, уже редиску тебе привез, лук вот… Поливаю каждый вечер. Особенно огурцы. Плети уже вон какие — с метр, поди. А полоски на щеке — ерунда. Просто шоркнулся о стенку сараюшки, когда воду нес. Ты только не беспокойся обо мне, выздоравливай поскорее. Скучно без тебя…
Мама то гладила меня по голове, то ласково трогала глаза, губы, то просто держала мою ладошку в своей руке и спрашивала обо всем: о селе, о соседях, о доме и, конечно же, больше всего обо мне, чем я занимаюсь, что ем, не бедокурю ли, не дерусь ли…
Я нынче никак не думал побывать у мамы, да вдруг утром нежданно-негаданно к дому подлетела председательская «Волга». Я выбежал во двор, а там уже Василий Кузьмич Батраков.
— Костя, а ну живо собирайся — в райцентр поедем. Пока я там буду дела решать, ты у мамки погостишь. Я забегал растерянно, не зная за что схватиться: умываться ли, одеваться ли во что-нибудь покрасивее, или гостинец маме собирать.
Батраков будто услышал мои мысли, поторопил:
— Ты не суетись — собирайся. А передачка уже наготовлена.
— А если лучку, Василий Кузьмич? Да редисочки, а? С наших грядок?
Батраков одобрительно мотнул седоватой головой:
— Это можно. Хорошо. Только по-быстрому.
То, что Батраков назвал «передачкой», оказалось огромным тюком. Когда мама увидела его — испугалась:
— Куда столько?!
Батраков лишь засмеялся:
— Ешь, Аннушка, поправляйся, а не совладаешь сама — вон сколько тут народа. Помогут, я думаю.
Василий Кузьмич был недолго — торопился очень. Передал приветы, коротко рассказал о колхозных делах, пожалел, что мама болеет, что без нее ему, Батракову, трудновато приходится. Потом глянул на часы, поднялся.
— Ну, Костя, давай гостюй у мамки, досказывай остальные новости. А я побежал. — Взял мамину руку: — Выздоравливай, Аннушка, постарайся побыстрее. Ждем тебя.
Мы с мамой наговорились вдоволь, даже пообедали вместе. Она повеселела, на губах нет-нет, да появлялась прежняя улыбка — быстрая, чуточку лукавая…
Совсем неожиданно вошел шофер Венька Козлов. Произнес торопливо:
— Костюха, нам пора. — Глянул на маму, увидел, как сразу потемнело ее лицо, кашлянул виновато: — Вы уж простите, Анна Михайловна… Батраков ждет. Спешит: дел у нас невпроворот.
