Я растерялся. Шагнул ему навстречу, хотел крикнуть: «Здравствуй, папка. А вот он я!»
Но папка глянул на меня впалыми, пустыми глазами и прошел мимо. Не узнал! Не узнал меня. Да как же это?
Я больше не раздумывал, бросился за ним, чтобы остановить его, но тут из-за угла вывернулся какой-то мужик в расплющенной шляпе и телогрейке, хотя на дворе была жарища адская, схватил папку за плечи, тряхнул, словно мешок с соломой, и закричал чуть ли не на всю улицу:
— А, попался, который кусался! Дак ты чо, решил сбежать от меня, а? Уже три недели, считай, ищу тебя. Ну, барбос эдакий! Когда деньги-то вернешь?
Отец, жалко улыбаясь, не то говорил ему что-то тихо, не то просто беспомощно шевелил губами.
— Ну, что лопочешь, как дистрофик? — кричал мужик. — Твердо говори! Не юли.
Мимо проходили люди, и никто на этих двоих не обращал внимания, будто их и не было вовсе.
Я стоял и не знал, что мне делать. Хоть бы этот крикун в телогрейке уматывал быстрее. Но он, по всему было видно, не думал уходить. Зато в это время из универмага выскочила раскрасневшаяся Нина Павловна, ухватила меня за руку.
— Ой, Костенька, скорей бежим, милый. Козлов нас, наверно, заждался и вовсю ругает. Я совсем забыла!..
Я шагал за фельдшерицей, а сам все оглядывался. Последнее, что я увидел, — это как мужик обнял папку своей лапищей и потолкал куда-то в проулок.
В Ключи мы приехали далеко за полдень. Зашел я домой, а там тихо, неприбрано, пахнет лекарством. Чужой, неприятный запах. И пусто.
В этот день я в первый раз понял, что такое пустота в набитом всякими вещами доме.
Не было мамы, и все вокруг стало другим.
Я бросился на диван и заплакал. Плакал долго, до одури. Не заметил, как и заснул.
Разбудил меня негромкий, но настойчивый стук в дверь.
Спросонья я никак не мог понять: кому нужно? Ведь ночь? Я вскочил и зажмурился: за окнами вовсю сияло солнце. Вот так поспал! Крикнул:
— Там открыто!
Дверь отворилась, и на пороге появилась… Эвка!
На ней было нарядное зеленое платье, по которому, словно весной по яркому лугу, разбежались веселые цветы. Она сделала два-три шага мне навстречу, произнесла негромко:
— Здравствуй, Костя.
— Здравствуй, — ответил я сиплым не то со сна, не то от волнения голосом.
И замолк. Просто наглухо, совсем не зная, что еще сказать, что сделать. Кого-кого, а ее, Эвку, увидеть здесь, у себя дома, я никак не ожидал. Даже думать об этом не смел. И стоял теперь перед ней, как пень.
Наконец я выдавил:
