– Да, тут надо подумать… Простите за прямоту, но лучше всего вам пойдет одеться монахом Робин Гуда. В коричневой рясе и с пивным бочонком вы будете выглядеть сногсшибательно.
– Сказать по правде, я хочу произвести впечатление на одну женщину. Ей нравятся люди, живущие на широкую ногу… Я уже раздобыл машину и одежду, но мне нужна соответствующая прическа.
– Это другое дело. Садитесь – посмотрим, что можно сделать.
Тип знал свое дело. Он осмотрел меня сзади, спереди и с боков, и когда показалось, что у него сложилось четкое представление о возможностях моей шевелюры, принялся за дело.
– Я бы на вашем месте отпустил себе тонкие усики, как у Эррола Флинна. Это был бы идеально контрастный штрих, потому что, вообще говоря, вид у вас… одним словом, не совсем то. Если будете сами подбривать их дома, через несколько дней у вас будет то, что нужно. Только не отращивайте слишком длинные: усы должны быть как садик во французском духе, всегда хорошо подстриженные и ухоженные. Я внятно излагаю?
– Потрясающе. Усики – это здорово. Послушайте, у вас есть дорогой одеколон?
– Самый-самый дорогой.
– Освежите меня хорошенько. И запишите название.
Через полчаса я был похож на Барта Симпсона, только большего размера.
По дороге домой я заглянул в парфюмерный магазин, чтобы купить крохотный флакончик Не-знаю-чего от Кристиана Диора – двенадцать с половиной тысяч, – и в химчистку в пятидесяти метрах от моей парадной, где спросил, сколько времени им потребуется, чтобы постирать и выгладить девять рубашек. Мне сказали, что через час все будет готово. Я оставил рубашки и поднялся к себе.
Войдя, первым делом позвонил Lady First.
– Я договорился встретиться с детективом в восемь у тебя.
– Ты хорошенько подумал?
– Не волнуйся. Я приеду примерно в половине восьмого, и мы окончательно обговорим детали.
Когда я повесил трубку, часы на кухне показывали начало седьмого, мне предстоял длинный, томительный час. Я вспомнил о почте Метафизического клуба и подумал, что бросить взгляд на «Начальные Сентенции» Джона – неплохой способ на какое-то время позабыть о предстоящем спектакле. Когда удается уйти в них с головой, и особенно если чтение сопровождается добрым косячком, то ты как бы проделываешь сальто в гипервремени, которое в один миг переносит тебя на полтора часа вперед. Открыв «Word», я начал с первой сентенции. Она была совершенно понятной: «1. Всякий путь ты должен прокладывать себе сам», – иными словами, нет пророка в своем отечестве. В Ирландии не слишком популярны песни Серрата, и вряд ли, думается мне, они там читают Мачадо (в этом мы с ними похожи), так что Джону первая фраза, должно быть, показалась блестящей. Вторая и третья, напротив, были темными, какими бывают только фразы у Джона, и у меня ушло на них немало времени. Четвертая, несмотря на свою закрученность, тоже на первый взгляд показалась понятной, пока я не заметил, что Джон ищет ссоры с рационалистами. И действительно, пятая сентенция была прямым выпадом в сторону сайентологов, его заклятых врагов. Джон старается дать Вымьшшенной Реальности аксиоматическое определение, но не может удержаться от того, чтобы не вставлять шпильки между своими изречениями. Предоставь все ему, уверяю вас, мы в конечном счете превратились бы в антирационалистов от противного. Другая опасность состоит в том, что нас уподобили бы иррационалистам, тоже оппозиционерам, находящимся в меньшинстве, но очень отличным от нас (хотя в отдельных случаях мы без ущерба для себя заключаем с ними союз против mainstream,
