Уважаемый Сергей Сергеевич, да, Вы правы, от возраста не уйти, пишите "с большей боязнью красивости, посуше, порезче", но в той же тональности, с теми же принципами отстаивайте и дальше "старый идеал чести" и другие старые идеалы. Ибо каждый такой борец, такой идеалист, такой моралист сегодня важен, ибо, как вы сами признаете, возможно "...осуществление того, что Достоевский назвал "правом на бесчестие", беснование разнузданных сил техники, утрата человеческой меры, напор голой целесообразности — личины небытия".
ЧЕМ ПЛАТИТ САМ СЕРГЕЙ АВЕРИНЦЕВ за право нынче, в наше безвременье, говорить об идеалах чести и мужества? Чем платит за свою старомодность, укрытую под плащом европеизированного академизма?
Старомодность московского традиционалистского старорусского воспитания прорывается во всех статьях и книгах Аверинцева-византиста, античника, президента Библейского общества, академика, семитолога, медиевиста, филологической знаменитости, и при этом до смешного простодушно упертого в свои христианские идеалы. Вот он знакомит русского читателя еще с одним своим европейским любимцем Клеменсом Брентано. Далекое от нас начало XIX века, но как бы попутно сообщает ученый, что в начале нашего ХХ века тянулись к поэзии Брентано сюрреалисты. С какой иронией далее подмечает Аверинцев: "Для сюрреалистов — вполне объяснимая симпатия, для самого Брентано — не такая уж большая честь. Сюрреалисты разрешали своему воображению абсолютно все — и оказались перед пустотой; самая страшная расплата за такие игры — даже не безумие, а скука вседозволенности, когда уже ничего не испугаешься и ничему не удивишься, когда все можно и как раз поэтому ничего не нужно... Брентано был одним из тех, кто первым пророчески ощутил возможность пустоты... такие люди, как он, стояли между временами — положение драматичное, но плодотворное. Прошлое отодвинулось настолько, что его можно было увидеть… но оно еще не ушло в ирреальность..."
Не повторяется ли это состояние в самом Аверинцеве? Ведь именно он сейчас тот человек, который стоит между временами, еще чувствует устойчивость и значимость прошлого, и потому, не желая оставаться с пустотой наедине, он идет к твердым данностям традиции, хотя бы даже традиции восставать против традиций? Ибо для таких восстаний — традиции необходимо иметь. Ибо восстания иной раз лучший способ закрепления традиций.
Уже улавливая тенденцию Аверинцева в его подходе к портретам полюбившихся ему поэтов, я рискну через его же тексты, через его подходы увидеть и его самого. Книга портретов "Поэты", прочитанная доброжелательно, а временами и с восхищением, не предполагавшимся заранее, более, чем все другие его книги, является портретом самого автора.
