Но странно — тетя даже не шевельнулась. На ней совсем не было одежды, и ему стало стыдно, что он стоит и смотрит на голую тетю. То красное, что виднелось за камнем, оказалось не куском материи, а сумкой, брошенной рядом, но никакой одежды поблизости он не заметил. Удивительно, что она лежит здесь голая. Ведь тут всегда тень и холодно.
А потом ему в голову пришла невозможная мысль, что эта тетя мертвая, — никакого другого объяснения, почему она лежит так тихо, он не находил. И опять инстинкт подсказал ему бежать. Он спрыгнул с камня и медленно, пятясь, стал возвращаться к краю расщелины. Лишь отойдя от мертвой тети на несколько метров, он повернулся и изо всех сил бросился бежать к дому. Ему уже было все равно, будут его ругать или нет.
Пропитавшиеся потом простыни прилипали к телу. Пытаясь заснуть, Эрика крутилась в кровати, переворачиваясь с боку на бок, но никак не могла найти удобное положение. Очень светлая летняя ночь затрудняла эту и без того нелегкую задачу. И Эрика в тысячный раз напомнила себе не забыть купить и повесить на окно плотные шторы или, точнее говоря, сподвигнуть на это Патрика.
Его безмятежное посапывание бесило ее до сумасшествия. Как только ему не совестно лежать тут и храпеть, в то время как она ночь за ночью мается не смыкая глаз. Это ведь, между прочим, и его ребенок. Ну разве не может он хоть чуть-чуть не поспать тоже, хотя бы из солидарности. Эрика легонько потрясла Патрика, надеясь, что он проснется, — ничего подобного, даже не пошевелился. Она тряхнула его посильнее, в ответ Патрик лишь что-то пробурчал, натянул на голову одеяло и повернулся к ней спиной.
Вздыхая, она перевалилась на спину и скрестила руки на груди. Живот не просто округлился, он торчал вверх, как глобус. Эрика попробовала вообразить в нем младенца — как он там внутри плавает в темноте в этой жидкости. Она по-прежнему не могла до конца поверить в происходящее, все это казалось ей не вполне реальным. Даже будучи на восьмом месяце, она все еще не полностью осознавала, что их уже двое. Ну конечно, все происходит как-то слишком быстро. Ее чувства колебались между нетерпеливым ожиданием и страхом, и было трудно не думать о том, что скоро все разрешится. Но, честно говоря, ее сейчас больше занимала другая, более актуальная проблема — то, что она больше не может спать на животе. Эрика посмотрела на светящийся циферблат будильника: 4 часа 42 минуты. Может, попробовать зажечь свет и просто полежать и почитать?
