Муравьев добивается от начальника Главного морского штаба князя Меншикова (того самого, командовавшего позднее войсками в Крымской войне) особой инструкции для Невельского: по сдаче груза исследовать устье Амура и Сахалин.
Получив инструкцию, Муравьев отправляет ее на Камчатку Невельскому со штабс-капитаном Михаилом Семеновичем Корсаковым (Карсаковым), своим родственником и впоследствии — своим преемником на посту генерал-губернатора.
Корсаков Невельского не нашел, потому что тот — как «крепкий русский человек» — на собственный страх и риск уже двинулся из Петропавловска-Камчатского прямо к Сахалину и в Амурский лиман.
Пока «Байкал» занимался промерами и картографической съемкой берегов, делая открытие за открытием, Муравьев на судне «Иртыш» проплыл к Камчатке и вскоре ушел оттуда, всюду на обратном пути расспрашивая о Невельском.
Слухи были неутешительны, однако Муравьев задержался в форте Аян на Охотском побережье в районе хребта Джугджур для прояснения ситуации. Он не знал, что туда же идет и возвращающийся в Петропавловск Невельской. Но недаром лихой капитан назвал один из открытых им заливов заливом Счастья.
Счастье ему сопутствовало, и вскоре Муравьев увидел корабль Невельского, входящий на рейд Аяна. Радость губернатора была так велика, что он наплевал на этикет и на первой же попавшейся лодке направился к «Байкалу».
Эх, уважаемый читатель! Сцена встречи журналиста-англосакса Стенли с отысканным им в дебрях Африки Ливингстоном известна широко. Однако нам с тобой надо знать и сцену встречи русских Муравьева с Невельским.
Вот лодка подходит к борту устало покачивающегося, потрепанного судна, и главный начальник русского флота в водах Тихого океана по шторм-трапу поднимается на палубу.
Обветренный полукругосветным путешествием капитан «Байкала» салютует и вместо приветствия по статуту порывисто, даже не титулуя начальство, сообщает:
— Сахалин — остров!
— Амур?
— Устье Амура доступно для морских судов, глубина пролива между берегом и Сахалином — пять сажен!
— Устали?
— Устали, ваше высокопревосходительство!
— Молодцы! Молодцы...
Увы, это было лишь радостное начало непростой и зачастую грустной истории.
Муравьев отправил Невельского и Корсакова в столицу с сообщениями об открытиях, однако в «правящих сферах» новости вызвали лишь жестокое... недовольство.
Не думаю, что тут хоть какое-то значение имело то, что такой лихой и опытный мореплаватель, как барон Фердинанд Петрович Врангель (к тому же — член-корреспондент Академии наук), ранее представлял Николаю рапорт, где заявлял, что устье Амура доступно лишь для мелкосидящих лодок. Николай на сем написал: «Весьма сожалею, вопрос об Амуре, как реке бесполезной, отставить».
