Сергей ободряюще кивал ему, подавал инструменты (он любил технику и сам неплохо разбирался в моторе), а в голове Сергея точно сами собой складывались строки:
Дорога серебристая
Задумчива, строга...
Смолистая, сибирская,
Ребристая тайга.
Берез метельных кружево,
Чеканных сосен строй
В долгу перед застуженной,
Завьюженной землей.
Не оттого ль, готовые
Рвануться в небеса,
Всегда как будто новые,
Вздымаются леса?
К созвездьям устремленные,
Приковывая взгляд,
Здесь ели заостренные
Ракетами блестят.
Самосвал уехал, и Сергей отправился по своим делам. Дорога шла мимо стадиона. Там металлическими граблями сдирали мерзлый кустарник с окаменелой земли. Сдернули и верхний слой. Это место «министры» отвели под каток.
Сергею вспомнилось детство и развороченная войной земля Орловщины. «Если бы я был один, — думал Сергей, — я бы не выжил».
Сергей удивлял людей своей начитанностью. Всегда мог посоветовать товарищам, что читать, а если речь заходила о стихах, то часто приводил на память строки, а иногда и целые стихотворения.
— И что ты хорошего в этих стихах находишь? — спросил его как-то директор ЖБИ Дворин.
— Вот я правым глазом почти не вижу, — ответил ему Сергей. — Как закрою свой левый, так все серым становится, мутным. А если левым смотрю, то мир в красках встает.
— Что ты несешь, Сергей? — Они были в приемной треста, и Дворин нетерпеливо посмотрел на дверь управляющего трестом, ожидая своей очереди. — При чем тут твое зрение?
— А при том, что поэзия — это второе зрение. Мне стихи раскрыли и красоту людей и красоту природы. И силы мне дают.
Дворин пожал плечами.
— План, план, брат, надо выполнять. Вот такие коврижки. Машины нужны, грузовики, а ты — стихи.
Сейчас, шагая по скрипящему снегу, Сергей повторял стихотворение, которое он сочинил и долго отшлифовывал. Никто, кроме Григория, не слышал его, потому что на людях Сергей или напевал, или читал стихи современных поэтов. И лишь для себя он повторял свои строки, хорошо помогавшие ему в пути:
В тайге я снова силы чувствую;
Вбираю теплоту зари.
Беги, дорога,
И без устали
Меня ты встречами дари.
Всегда с людьми бывать мне хочется,
Чтоб стали дни мои ясны;
Страшней болезни
Одиночество,
Страшнее горя и войны.
Беги, беги, дорога ранняя,
Не гасни, сердце!
Слышишь, в путь!
Быть может, и мое дыхание
Теплом обдаст кого-нибудь.
Мое терпение отточится,
Пробьюсь к иному рубежу:
Страшнее смерти одиночество,
И от него я ухожу!
