Через два дня такой тяжелой езды, обычно по ночам, чтобы избежать жары, путники достигли небольшого кишлака Реган на границе с Персией в дальнем конце пустыни. Тот был окружен мастерски выстроенной высокой стеной, длина которой по каждой стороне достигала 250 ярдов, а толщина у основания — 5 или 6 футов. Как потом узнал Поттинджер, жители кишлака пребывали в постоянном страхе нападения племен белуджей, которые, как он рассказывает, «редко пропускали возможность совершить один‑два раза в год ужасный набег сюда или в какой‑либо другой район персидской территории». Помимо охраны у единственных ворот вдоль стены через определенные интервалы располагались часовые, вооруженные фитильными ружьями. Они дежурили всю ночь, «часто аукаясь и перекликаясь, чтобы подбодрить друг друга и показать затаившемуся врагу, что они начеку».
Неожиданное появление из пустыни отряда Поттинджера вызвало испуг и напряжение. «Дело в том, что никто не мог понять, — писал он, — как мы могли незамеченными пересечь всю страну». Хан, который тепло его принял, выразил удивление по поводу того, что белуджи позволили ему пройти через их страну и притом оставили его в покое. Но все равно ему пришлось провести ночь вне крепости, так как существовало непреложное правило, по которому ни одному чужестранцу не позволялось спать за его стенами.
Теперь Поттинджер спешил к столице провинции Керману, крупному и сильно укрепленному городу, где правил персидский принц. По всей Центральной Азии город славился великолепными шалями и фитильными ружьями. Именно там они с Кристи договорились встретиться после завершения своих секретных миссий. Восемь дней спустя, покинув пустыню и миновав ухоженные кишлаки и снежные шапки гор, он прибыл туда и снял себе комнату в караван‑сарае неподалеку от базара. Новость о его прибытии быстро разнеслась по городу, и вскоре у двери его жилища сгрудилась обычная любознательная толпа, на этот раз в несколько сотен человек, и начала донимать вопросами. Хотя теперь у него уже не было необходимости скрывать свою личность, Поттинджер все еще был одет как местный житель в выцветший голубой тюрбан, грубую рубашку белуджей и грязные и рваные штаны, которые когда‑то были белыми. «Зато в тот вечер, — вспоминает он, — избавившись от своих мучителей и досыта поев, я всей душой отдыхал и спал с таким спокойствием, какого не испытывал ни в одну из ночей за последние три месяца».
По прибытии Поттинджер направил письмо принцу с просьбой об аудиенции. Одновременно он отправил курьера в Шираз, где, как он считал (ошибочно, как выяснилось впоследствии), должен был находиться его шеф, генерал Малкольм. В письме он сообщал, что благополучно прошел весь маршрут и что его миссия успешно завершена. Принц ответил письмом, в котором приветствовал его и приглашал назавтра к себе во дворец. Приглашение несколько озадачило Поттинджера, так как ясно было, что нельзя появиться перед принцем в том наряде, в котором он прибыл в город. Однако, по счастью, удалось одолжить одежду у жившего по соседству в караван‑сарае индийского купца, и на следующий день в десять утра он стоял перед воротами дворца.
