— Я смогу наслаждаться зрелищем вашей смерти, как вы наслаждались убийством бедной девочки.
— Никто не убивал девочку. Она совершила самоубийство.
— Ну, конечно. Играйте словами. Искажайте их смысл. Мне все равно, как вы это назовете. Я видел выражение вашего лица!
— И что вы увидели на моем лице?
— Любопытство. Интерес. Холодный расчетливый зритель… в цирке!
Валлерой дрожал от отвращения жалости к себе.
— «Любопытство», «интерес», «расчетливость»… Я признаю все это… но. Никогда. Разница между вами и мной в том, что я руковожу войной, а вы от нее спасаетесь. Любой полководец знает, что для достижения победы приходится мириться со смертью отдельных солдат. Как бы ему ни хотелось, он не сможет, добиваясь своей цели, одновременно уберечь от смерти всех. Беглец думает только о себе и должен пользоваться любыми средствами для выживания. И та и другая роль незавидны.
Проводник с невыразимой усталостью опустился на пол и сидел, прислонившись к стенке, похожий на сломанную игрушку.
Валлерой молчал. Снова мир его распадался на куски. Он научился верить Клиду. Потом научился ненавидеть его. Теперь он думал, а не себя ли самого ему нужно ненавидеть? Он солдат. Он знает, что такое война и какие на ней бывают приказы. Он сказал:
— Но она была еще ребенком…
— Она была солдатом самой трудной войны, какую приходилось вести человечеству. И когда война кончится, моя семья и все мы будем помнить ее и почитать… вечно. Обещаю это.
Вопреки его воле, идеалистическая мечта Клида снова захватила Валлероя. И хуже всего было новое понимание того, что будет значить для борьбы с Зелеродовым Роком смерть Клида. К Валлерою вернулось желание жить.
— Хью, разве вы не понимаете? Я не мог позволить, чтобы она умерла напрасно. Мне нужно было как можно больше узнать.
— Узнать? Что? Что саймы убивают дженов?
— Нет. Почему саймы «убивают»? Если бы я знал, что так привлекает джанктов к убийству, может, сумел бы создавать для них такое качество. И тогда саймам легче было бы решиться на разъединение. Может, когда—нибудь мы так хорошо постигнем эту технику, что приятней будет отправиться к проводнику, чем убить.
Опять эти картины будущего. Валлерой сопротивлялся усилиям собственного воображения.
— Неважно. Вас все равно будут считать извращенцем.
— Извращение — это риск. Но если для большинства нормальных людей извращение становится дешевым, выгодным и эмоционально удовлетворяющим, оно становится распространенным настолько, что считается нормой. Можете представить себе, каким будет мир, в котором убийство является извращением?
