Оставшись один, я поставил на стол у изголовья кровати две горящие свечи, положил часы рядом с оружием и преспокойно принялся за Маколея.
Напротив меня жарко горел огонь; на коврике у очага лежал пес, очевидно, задремав. Минут через двадцать я почувствовал, как у самой моей щеки потянуло холодным воздухом, словно в комнату, откуда ни возьмись, ворвался сквозняк.
Я решил было, что открылась дверь направо, та, что выходила на лестницу; но нет, ничего подобного. Я посмотрел налево: пламя свечей подрагивало и металось, словно на ветру. В то же мгновение часы, лежащие подле револьвера, медленно соскользнули со столика тихо-тихо, руки я не увидел, но часы исчезли. Я вскочил, одной рукою схватил револьвер, другой кинжал; мне совсем не хотелось, чтобы оружие разделило судьбу часов. Вооружившись до зубов, я оглядел пол часы пропали бесследно.
Что-то ударило в головье кровати: громкий, отчетливый, размеренный стук прозвучал трижды, и мой слуга крикнул:
— Это вы, сэр?
— Нет; будь настороже.
Бультерьер проснулся и уселся на задние лапы, уши его быстро двигались вперед-назад. Пес не сводил с меня взгляда настолько странного, что все мое внимание поневоле сосредоточилось на нем. Он медленно поднялся, ощетинился и застыл неподвижно; в глазах читалось все то же безумное выражение.
Однако теперь мне было не до собаки. Из смежной комнаты явился мой слуга; если я когда-либо и видел ужас в лице человеческом, этот момент настал. Встретив Ф. на улице, я бы не узнал его, настолько исказились его черты. Слуга вихрем пронесся мимо меня, еле слышно прошептав:
«Бегите, бегите! Оно гонится за мной!» Бедняга добежал до двери, распахнул ее и выскочил на лестничную площадку. Я непроизвольно последовал за ним и окликнул, веля остановиться; но, не слыша меня, он промчался вниз по лестнице, цепляясь за перила и перескакивая через несколько ступенек сразу. Я слышал, как входная дверь открылась и снова захлопнулась. Я остался один.
Только мгновение я колебался, думая, не последовать ли примеру слуги; но гордость и любопытство в равной степени не позволили мне позорно обратиться в бегство.
Я вернулся в спальню, закрыл за собою дверь и осторожно вступил в смежный покой. Я не обнаружил ничего такого, что оправдало бы страх моего слуги. Я снова тщательно изучил стены, проверяя, не обнаружится ли потайной двери. По-прежнему ни следа тускло-коричневые обои затягивали стены сплошняком, не видно было даже места стыка. Откуда же Тварь (уж кем бы она ни оказалась), перепугавшая беднягу до такой степени, проникла внутрь, ежели не через мою собственную спальню?
