— Если ты сын уважаемого ростовщика, — сказал киммериец, — почему у тебя на шее шрам от стигийского рабского ошейника?
— Мы еще не сделали и ста шагов, — произнесла с удивлением Акила, — а этот незнакомец уже опустился в ранге от сына знаменитого купца до раба. Насколько он еще может опуститься?
Конан сжал пальцы на шее.
— Еще ниже раба находится труп. Хочешь испробовать эту роль, Амрам?
— Смилуйся, господин! — вскричал Амрам. — Ты меня не понял! Очень давно я служил в армии Кофа, когда мы воевали со Стигией. Меня взяли в плен, и я некоторое время жил в той земле, оказавшись в рабстве, но это лишь судьба, достающаяся иногда солдатам. Вы ведь не можете посчитать это бесчестием.
— И как ты оказался один в пустыне, ты, подлец с языком змеи? — спросила Акила.
— Я как раз к этому подхожу! Не надо быть такой нетерпеливой! Прелесть рассказа в том, как неторопливо он разворачивается, а не в том, чтобы сведения хлынули, как вода из акведука.
— Странно, — вслух подумал Конан, — каких только людей не встретишь среди ночи в пустыне.
— Несколько лет назад я бежал из стигийского плена и направился в Кешан. Там мои торговые дела процветали, и со временем я стал владельцем собственного каравана. У меня были лучшие верблюды, и я каждый год ходил из Барубы в Пунт, оттуда в Кутхемес и Замбулу и оттуда назад.
— И чем ты торговал? — поинтересовался Конан.
— Обычные товары: слоновая кость, перья, меха, жемчуг, который приходит с западного берега через Куш и Дарфар, рабы и прочее. На обратном пути я часто вез специи, восточный шелк, который лучше стигийского шелка, драгоценности, рабов другого цвета кожи, и их я обычно менял в Стигии на местные товары и прекрасное шемитское стекло перед тем как вернуться в Барубу, где у меня несколько жен и около дюжины детей.
— На товары, которые ты назвал, в Стигии назначается высокая пошлина, особенно на шелк, — заметил Конан. — Ты обходил таможню?
Амрам пожал плечами.
— Не считаю нужным причинять властям лишнее беспокойство. Я умею ее обходить.
— Так ты контрабандист! — сказала Акила.
— А какой уважающий себя караванщик не занимается контрабандой? — спросил Амрам с истинным удивлением в голосе.
Конан рассмеялся.
— Да, это правда! Ладно, ты поведал нам радостную часть своей истории, и я думаю, что она правдива меньше чем наполовину. Расскажи нам теперь грустную часть.
Амрам драматично вздохнул.
— Для караванной торговли настали трудные времена. На юге много верблюдов умерли от какой-то неизвестной болезни. К северу старые колодцы пересохли, и в результате кочевники сделались еще более хищными. Я не мог ни набрать достаточно товара для приличного каравана, ни нанять опытных погонщиков, чтобы вести хотя бы тех животных, что у меня остались. Итак, увы, я совершил глупость.
