— Для чего, по мнению той злобной женщины, должны мы оказаться подходящими?
— Не знаю, — ответил Конан. Ему было смешно слышать, как одна воинственная женщина называет другую злобной. — Но не сомневаюсь, что скоро мы это узнаем. Меня больше интересует та вода.
— У нее действительно запах речной воды, непохожий на запах воды из родника. Откуда здесь, в центре пустыни, речная вода?
— Только из одного места. Из-под земли. Это может дать нам шанс для побега. И еще одно: у стражницы, которая вела меня, был стигийский меч. Это означает, что эти люди имеют какой-то контакт с внешним миром. Топорики, кажется, тоже стигийские.
— Может быть, оружие очень старое.
— Возможно, но ножны меча отнюдь не старые. Они из кожи и украшены стигийским рисунчатым письмом.
Акила пожала плечами:
— Что это нам дает? Та женщина сказала, что сюда забредают изнемогшие от жары кочевники и умирают здесь. Может, с ними попал сюда и меч.
— Может быть, — согласился Конан. — Но помни то, что я тебе сказал, лови возможность. Любой обрывок знаний может помочь нам выбраться отсюда. Здесь где-то есть река, а через Стигию протекает самая большая река в мире.
— Если мы выберемся из этой проклятой тюрьмы, ты сможешь найти дорогу на поверхность?
— Да, — не колеблясь, ответил Конан. — Я всегда помню, где я проходил.
Акила кивнула:
— Я тоже выросла на земле без столбов с указателями, где не очень-то много ориентиров и где, для того чтобы выжить, надо иметь чувство направления. Но я никогда не оказывалась в таких норах. Здесь нет ни солнца, ни луны, ни звезд. Нет даже ветра.
Киммериец видел, что катастрофические происшествия последних нескольких дней сломили ее железную самоуверенность.
— Я не зря провел много времени среди Пустошей Пиктов и в джунглях на юге. Город, даже подземный, — это такие же джунгли.
— А что ты думаешь о тех факелах, что горят без дыма? Это колдовство?
— Я таких никогда не видел, — признался он, — но почему-то мне не кажется, что они колдовские. Когда нас вели сюда, я заметил, как раб прочищал один факел, будто масляную лампу. Вероятно, там горят невидимые пары. Я видел, как алхимики поджигали такие пары у себя в лаборатории, и все наблюдали, как горят пары, выходящие из печей углежогов.
— Да, — сказала она неуверенно, — может быть, и так. Но все равно мне это не нравится. — Акила помолчала некоторое время, затем спросила: — Как давно мы встали? В этом подземелье я никак не могу определить время.
— Не могу сказать ничего определенного, — ответил киммериец, зевая, — но думаю, что сон нам обоим не помешает.
