Айви вздохнула.
— Ты прав, конечно. Просто это так… — Она зажала рот рукой, чтобы опять не расплакаться. — А тут еще и ожерелье бабушки Фэй пропало… — Последние слова застряли у Айви в горле. — Прости меня. Я не знаю, что на меня нашло.
Разумеется, она прекрасно понимала, в чем дело. В том, что ей давно пора лежать в постели, да еще в том, что она была на девятом месяце беременности.
— А ты смотрела в… — начал было Дэвид.
— Я искала везде! — Слова вырвались у Айви с громким всхлипом. Под натиском беременности рушились последние бастионы самообладания.
Дэвид тут же пошел на попятный.
— Эй, послушай, ожерелье сейчас наверняка пирует с моими осиротевшими непарными носками и твоей зубной щеткой.
Айви выхватила из пачки салфетку и яростно высморкалась в нее.
— Хочешь, поищем вместе? — предложил Дэвид. — Ты же знаешь поговорку насчет двух голов.
— Которые лучше, чем никакая.
Тем не менее она позволила Дэвиду вновь обыскать все места и укромные уголки, в которых она уже смотрела и в которые еще не заглядывала.
— Я же говорила, что оно как в воду кануло, — сказала она, когда ожерелье так и не нашлось.
Дэвид ласково обнял ее за талию.
— Серебро не поддается биохимическому разложению. Оно наверняка сейчас лежит себе преспокойно где-нибудь и ждет, когда мы его найдем. А пока тебе нужно лечь в постель, и я даже знаю одного человека, который подоткнет тебе одеяло. Ты ведь не присела с самого утра.
И он нежно, но твердо повел ее вверх по лестнице в спальню.
Но Айви чувствовала себя слишком усталой и возбужденной, чтобы заснуть сразу. Она села на постели и раскрыла небольшую тетрадку в кожаном переплете, которую нашла в плетеном сундучке, а потом осторожно провела пальцами по высохшей, хрупкой странице, по словам, написанным выцветшими чернилами и перьевой ручкой.
Эмилия В. 23 мая 1922 года.
Эмилия. Какое старомодное имя! А буква «В», должно быть, означает «Власкович». 1922 год. Краткий перерыв между войнами. Примерно в то же самое время бабушка и прабабушка Айви покинули Европу.
Новый дневник — новое начало. Сегодня мы переехали в этот очаровательный, очень красивый дом на Лорел-стрит. Уже давно пробило полночь, но я слишком взволнована, чтобы заснуть.
Сегодня после полудня я впервые стояла на крыльце, своем крыльце. На лугу напротив нашего дома уже распустились лютики.
Вот как? Значит, раньше на другой стороне улицы был луг? Удивления достойно. Айви стала читать дальше.
Пока я наблюдала за тем, как мужчина, нанятый Джозефом, заносит внутрь стол, подаренный нам родителями, я вдруг ощутила, как во мне зашевелился ребенок. Мне захотелось поделиться этой новостью с мамой и Матильдой, но письмо мое дойдет до Торонто только через неделю.
