Около пяти часов, когда деревня грелась в желтых лучах солнца, к главному входу в «Три барабанщика» подъехал «бентли», из которого вышли Валь Гирт и Кемпион. Лагг поехал в «гараж», который держал кузнец, а молодые люди направились в прохладный и привлекавший вкусными запахами трактир. Валь поднял воротник пиджака.
— Не хочу, чтобы меня узнали. Сначала надо бы переговорить с Пенни. Если бы я мог перехватить миссис Буллок, она бы все устроила.
На цыпочках он миновал коридор, потом тихонько открыл дверь в кухню и позвал:
— Булли!
Раздался негромкий вскрик, попадали на каменный пол кастрюли, и в то же мгновение возле двери оказалась цветущая полная женщина в платье из веселенького ситца и в большом синем фартуке. Рукава у нее были закатаны выше пухлых локтей, волосы растрепаны, лицо сияло счастливой улыбкой. Она схватила Валя за руку, едва удержавшись, чтобы сгоряча не обнять его.
— Ты все-таки решился! Я знала. У тебя же скоро день рождения.
Голос у нее был низкий и звучный, и выговор правильный, хотя она забыла обо всем от волнения.
— Почему бы… вам не зайти в бар и не показаться людям, сэр?
— Знаешь, Булли, — покачал головой Валь, — все не так просто. Не могла бы ты устроить у себя мистера Кемпиона и освободиться ненадолго, чтобы мы могли поговорить? Мне бы хотелось послать Пенни записку, если это возможно. Как у нас в «Башне»? Не знаешь?
Миссис Буллок оказалась умной женщиной и, поняв, что Валь спешит и волнуется, не стала задавать ему ненужных вопросов. Она всегда, с тех самых пор, как служила поварихой в «Башне», была другом и поверенной брата и сестры Гиртов, и принимала близко к сердцу их радости и печали.
Она провела своих гостей в великолепную спальню с примыкающей к ней небольшой гостиной.
— Пишите, сэр, а я пока принесу вам поесть, — сказала она, открывая окно и впуская в комнату насыщенный вечерними ароматами воздух. — Вы спрашивали о своих, мистер Валь. Так вот. Ваш отец здоров, но грустит. Пенни… О, она красавица. И очень стала похожа на вашу мать… такие же глаза, такая же походка.
— А тетя? — полюбопытствовал Валь. Миссис Буллок фыркнула.
— Ну, о тете вы еще тут наслышитесь. Позволила сфотографировать себя с чашей.
Произнося последнее слово, она опустила глаза, словно допускала святотатство, всуе упоминая древнюю реликвию.
— Я уже слышал об этом. Но она здорова?
— Здорова, здорова. Только баламутит всю деревню. Приютила тут не поймешь кого. Расхаживает в непотребстве, словно актерка какая. Ваша мама верно, в гробу переворачивается от ее художеств.
