— Извините, пожалуйста. — Рой умолк, думая, что едва ли стоило приходить сюда и заводить разговор с уборщиком. — Я ищу… черт, как они называются… ну, этих, которые показывают Панча и Джуди. Постановщиков спектакля.
— На кой хрен?
— Я… — Рой опешил от грубого тона, к тому же его передернуло от омерзения, когда уборщик зажал пальцем ноздрю, а другую шумно высморкал. — Я хочу с ними поговорить.
— Об чем?
Подумать только, он еще спрашивает! Однако, похоже нелегко будет развязать язык этому старому пугалу. Ну так ответь ему. Рой, не молчи, не стой, втянув голову в плечи, как перед Бэлфуром.
— О вчерашнем представлении. У меня жалоба.
— Ишь ты? Жалоба, значит? Ну, и чем же ты недоволен? Рой разозлился и от этого заметно осмелел.
— Я хочу выразить протест не только от себя, но и от лица всех тех, кто вчера присутствовал на этом отвратительном спектакле.
— Так это, вишь, тебе со мной надо толковать. — Глаза оборванца угрожающе сощурились, а метла медленно повалилась на пол. — Это я вожу кукол, а ежели кому не нравится, то пошел он в задницу.
— Жестокость! — У Роя участилось дыхание. — Вы слишком далеко заходите. Все-таки, в вашем театре бывают женщины и дети.
— А как же без жестокости-то? На хрена нужны Панч и Джуди, ежели…
— Но не до такой же степени! Неужели вы не понимаете, что кровь выглядит неестественно, отвратительно…
— Кровь?
— Да, кровь.
— Паря, не иначе, у тебя крыша съехала. Не было никакой крови. Не было и быть не могло. Может, глаза шалят?
— Была! — Рой едва не сорвался на крик. — Я видел! Все видели!
— Слышь, паря, — оборванец прочистил вторую ноздрю. — Ей-богу, не было никакой крови.
Рой вздохнул, глядя на кособокий балаганчик.
— Ну что ж, сейчас мы это выясним. — Он повернулся и решительно зашагал к сцене.
— Эй! — Оборванец заспешил следом, припадая на левую ногу. — Эй, ты чего ко мне привязался, а? Слышь, не лезь не в свое дело! Я полицию позову! Меня сюда не для того поставили…
Роя уже не интересовало, для чего сюда поставили старика. Он приблизился к сцене и распахнул занавески, робея при мысли о том, что сейчас откроется его глазам. Но сцена оказалась пуста. Глядя на чистый, местами трухлявый пол, он почувствовал, что краснеет.
— Ну, мать твою, че я тебе говорил? — Служитель наткнулся на Роя сзади, обдав кислым запахом пота и одежды, которую он, наверное, не снимал даже на ночь.
— Вы все вымыли! — уверенно произнес Рой, поворачиваясь. — Вымыли, готовясь к сегодняшнему спектаклю.
