— Если рана не загноится, девочка будет жить… — просипел Ялмар.
Хозяйка поднесла ему деревянную чашку с водой, он жадно выпил.
Тоутон поднял отброшенную капелланом стрелу и внимательно осмотрел.
— Вторая половина где? — спросил он рыбака.
Тот протянул ему обломок прута с серым оперением на конце.
— Странная она какая-то, — добавил они, — никогда таких стрел не видал…
— Жато я видал, — поежившись, добавил Тоутон, — еще как видал…
Феликс прохаживался по мраморному полу, нервно теребя красно-белую орденскую куртку. Он уже мог обходиться без палочки, но еще прихрамывал.
— К сожалению, его высочество, пока не может уделить вам время, — холодно сообщил появившийся в дверях человек в ливрее.
— Он уже пятый день не может! — взорвался Феликс, — от имени ордена я требую, чтобы он меня принял!
Собеседник лишь покачал головой.
— Увы, неотложные государственные дела…
— Мое дело тоже неотложное!
Ответом было лишь холодное молчание.
— Я отсюда не уйду, пока он меня не примет! — решительно заявил Феликс и опустился на скамейку.
Дворецкий посмотрел на него с явным неодобрением.
— Это ребячество, молодой человек, возвращайтесь в гостевые покои и ждите приглашения на аудиенцию.
Феликс демонстративно уставился в окно.
Дворецкий немного потоптался, потом обиженно вздернул голову и удалился.
Сквозь приоткрытую дверь до Феликса донесся раздраженный голос.
— Хорошо, я его приму, только быстро…
Герцог Орсино был средних лет человеком с аккуратно подстриженной каштановой бородой и пожалуй слегка полноватым. Он сидел в обычном рабочем кресле рядом с небольшой конторкой.
Феликсу бросились в глаза одновременно изящество и беспорядок герцогского кабинета. Книги и свитки громоздились на резной мебели красного дерева, среди них белело несколько мраморных статуй, и золотился огромный астрономический глобус для расчета и демонстрации хода небесных светил. Створки массивных шкафов были снабжены небольшими пластинками прозрачного стекла, аккуратно закрепленными в свинцовой оправе.
— Ваше высочество, — поклонился Феликс, — я пришел, чтобы…
— Я догадываюсь, — кивнул герцог, — сочувствуя вашей трагедии, и оказывая дань уважения вашим родственникам в столице, я согласился вас принять, но, боюсь, ничем не смогу помочь, кроме искренних соболезнований.
— Мои родственники тут решительно не причем, — покраснел молодой человек, — как собрат ордена, я требую…
— Ваша скромность делает вам честь. Но еще раз говорю, я сделал все что мог.
