— Я разберусь, — Торбен сжал кулак так, что пальцы побелели.
— Ну, костер-то грозит мне, а не вам… — обидчиво заметил маг.
— Это тебе за беспокойство, — столяр снял с пояса кошель и бросил его на стол. Наполнявшие его монеты глухо звякнули.
— Вы хотите меня подкупить? — не слишком искренне обиделся чародей.
— Да, — в прямоте Торбену отказать было трудно.
Волшебник замолчал и внимательно разглядывал лежавший на столе кошель. Перебиравшие салфетку пальцы остановились.
— С другой стороны, — наконец тихо произнес он, — возможно, никто и не узнает, а когда девочка подрастет…
— Когда подрастет, я сам решу, что делать, — отрезал столяр.
— Только не стоит в этом случае лишний раз упоминать мое имя… — вздернулся маг.
— Не бойся, не выдам.
Чародей еще немного посмотрел на кошель, потом медленно протянул к нему руку
— Магические занятия так дорогостоящи, — оправдывающимся голосом пробормотал он, убирая кошель в недра своего бурого одеяния, — в то время как мои доходы настолько скромны.
Когда за магом закрылась дверь, молча стоявшая в углу женщина снова всхлипнула и пробормотала.
— Это моя кровь. У нас в роду были… странные люди.
Торбен поднял взгляд на жену.
— Моя прабабка была ведуньей. Может и не твое это…
Женщина внимательно посмотрела на мужа.
— Ты мне этого никогда не говорил.
— А какое тебе было дело до моей прабабки?
Она хотела что-то возразить, но он резко ударил кулаком по столу.
— Все, Дагмара. Ни слова больше. Ничего этого никогда не случалось. Ясно.
Жена лишь молча кивнула.
Выйдя на улицу, волшебник поежился. То ли от порыва холодного ночного ветра, то ли еще по какой причине.
— Будем считать, что я ничего не видел, тем более, что маскирующее деньги заклятие было нелегальным, — пробормотал он еле слышно и ни к кому не обращаясь, — но боюсь даже знакомство с Ординатурой станет легкой прогулкой по сравнению с тем, что всех нас ждет, если девочка попадет в руки какого-нибудь чернокнижника…
Мольфи сидела на дощатых мостках, свесив босые ноги в ручей, и внимательно разглядывала свое отражение в воде. Пробегавшая рябь искажала картину, но основные детали разглядеть было вполне можно. И они ей не нравились. Круглые щеки, вздернутый кнопкой нос, веснушки и рыжие лохмы. Ни малейшего сходства с утонченными лицами аристократических красавиц, виденных ею на страницах пары оказавшихся в ее руках книг и на фресках храмов. А ведь ей уже исполнилось пятнадцать и надежда, что с возрастом лицо станет бледным, узким и темноглазым стремительно испарялась.
