В эти самые дни приходит Ока в гости и к десантникам, ибо стоит училище на самой северной окраине города, по соседству с Кремлевским валом. Приходит она в гости, как простоватая деревенская тетушка — шумная, бесцеремонная, но добрая и души не чающая в хозяевах. Выбегаешь эдак утром на зарядку — оба-на! Здрасьте, племяннички, вот она — я! Плещется у самого порога: стадион со спорткомплексом уже затопила, даже футбольные ворота под водой скрылись, к парашютному комплексу уже подобралась и тренажеру транспортного «Ила» только рубки с перископом не хватает, а так ни дать, ни взять — нормальная субмарина на рейде.
А если доведется в эти дни в карауле стоять — на всю жизнь запомнишь. Бредешь по берегу этого самого моря — волна тихонько плещет, луна сияет, как танковый прожектор, и выстилает серебром тропинку, ведущую в неведомые миры; а в море этом острова цветущей черемухой пенятся, и соловьи до самого утра не смолкают, и пение их с девичьим русалочьим смехом переплетается… Эх!.. Какая тут, к чертовой бабушке, служба! После бесконечных морозных и слякотных недель вдруг обрушивается на тебя такое, что и с катушек съехать недолго. Возможно, отчасти из-за этого и отправляют курсантов в это время в учебный центр — от греха подальше. В лес вас, родименьких! На стрельбище да на танкодромчик! В городок диверсионный да на поле тактическое — самое место вам там сейчас!
Растянувшись, как невероятная змея-мутант, рота шагала в учебный центр Сельцы. Шестьдесят километров — много это или мало? Хоть пешие переходы для спецназовца — вещь вполне привычная, но когда это происходит во время весенней распутицы, по раскисшим грунтовым дорогам, веселого в этом маловато. После половины пути командиры перестали ежеминутно подгонять и подтягивать растягивающуюся, словно резиновую, роту и молча шагали рядом с курсантами, с ожесточением выдирая ноги из вязкой грязи — дотопают, никуда не денутся.
Серая раскисшая дорога с каждым шагом высасывала из курсантов последние, казалось, силы. А они все шли и шли, и каждый был уверен, что дойдет только до вон того поворота, а потом повалится плашмя в эту чертову холодную грязь и — дьявол с ним, пусть хоть расстреляют в задницу соленым огурцом, больше не сделает ни шага. Но — поворот оставался позади, и все шли дальше — до следующего, а потом — еще до следующего… И только когда кто-то, не сворачивая на очередном повороте, продолжал двигаться по прямой, углубляясь в раскисшее поле, становилось ясно: на ходу уснул парень. Идет с открытыми глазами, а ничего не видит, только ноги машинально переставляет. Бывает. Парня догоняли и разворачивали в нужном направлении — до следующего поворота.
