Есть серьезные основания считать, что автором и этого сочинения был все тот же суздальский иеромонах Симеон.[20]
Как и в прошлом сочинении, расточаются пышные похвалы «боговенчанному царю, великому князю Василию Васильевичу». В сочинении много добавлено по сравнению с тем, что было рассказано в «Повести» Симеона. Весьма подробно рассказывается об изгнании Исидора из Москвы, тогда как в первой повести Симеона (ок. 1458 г.) на судьбу Исидора едва лишь намекается. Видно, что еще около 1458 г. (приблизительное время написания «Повести» Симеона) положение Исидора и его дела вовсе еще не казалось совершенно безнадежным, чем и объясняется невидимому, непонятная небрежность вел. кн. Василия, так и не решившегося в самом начале сразу и решительно принять крутые меры, а, невидимому, способствовавшего побегу Исидора.
Цель «Слова избранна» совершенно ясна: эта цель, прежде всего, — оправдать автокефальность, независимость Русской Церкви от Греческой. «Флорентийская Уния», очевидно, далеко не с первой минуты, а спустя, приблизительно, несколько первых десятков лет после ее свершения, предстала пред политическим взором вел. кн. Василия Васильевича II именно с этой стороны. Появилось два новых, выгодных для свободы действий московского самодержавия факта. Первый — это заключение во Флоренции греками греховной унии с латинянами; второй — это клонящийся к гибели упадок Царяграда. Когда этот упадок стал окончательно ясным и совершенно определившимся (Падение Константинополя в 1453), то ясно стало и то, что именно нужно и полезно для Московского Царства. Нужна стать на место Византии, а для этого надо создать независимую от Константинопольского Патриарха Русскую Церковь, руководить которою будет сам государь: московская лесть всеми силами спешила, как можно раньше, назвать его «боговенчанным царем» — иногда еще до Иоанна Третьего. «Флорентийская Уния» тут во всех отношениях в высшей степени шла к делу. Во-первых не было ничего легче, как убедить малосведущего и доверчивого собеседника, что на Флорентийком Соборе греки оказались «предателями православия»; с другой стороны, становилось все легче убеждать московских людей в том, что «на Москве утвердилася православием Русская Земля христолюбивым Великим Князем Василеим Василиевичем».
Наконец, к этой же серии «источников» относится и «Путешествие Симеона Суздальского в Италию», написанное очень поздно, во всяком случае, уже после кончины Василия, то есть после 1462 г.
