— Но почему Марии? — спросила я. — Почему не Свонни? Ты же любишь всех детей одинаково.
— Она уже большая. А при таком темпе в ней будет не меньше шести футов, когда я закончу домик.
— Не думай, что я буду тебе помогать, — заявила я. — Если тебе потребуются коврики, занавески или еще там что, пусть Хансине делает. Ты же знаешь, какая она мастерица. А меня даже и не проси.
Свонни и Мария заболели ветрянкой. Свонни вчера, а у Марии сыпь появилась сегодня утром. Я слышала, что дети могут заразиться этим от взрослых, больных опоясывающим лишаем, и хотя обычно не верю болтовне старых кумушек, в этот раз похоже на правду. Мы вместе посмеялись, назвав это «местью миссис Эванс» за то, что Расмус накричал на Артура. Но в душе я очень беспокоюсь, как бы не осталось шрамов у них на лице. Свонни умненькая и послушная, она обещала не расчесывать прыщики, но эта маленькая обезьянка Мария! Я просто не знаю, что с ней делать. Я пригрозила, что свяжу ей руки за спиной, если еще раз увижу, как она тянет ноготки к щекам.
Сэм Кроппер в немецком плену. Не знаю, откуда у них такая уверенность, но сегодня днем к Хансине прибегала его сестра, и после ее ухода Хансине смеется и напевает.
Сегодня вечером Расмус принялся за кукольный домик. Он начал с рисунков. Я должна сказать, что рисует он великолепно. Его наброски напоминают мне рисунки Леонардо, фотографии которых я где-то видела. Свонни спросила его: «Зачем ты рисуешь наш дом, Far?», и он ответил в своей грубой манере, по-английски — он гордится, что знает английские поговорки: «Не задавай вопросов — и не услышишь лжи».
Я купила платье из тафты цвета «мертвая роза» в белый горошек. И в тон ему — шляпку без полей, расшитую белыми бусинками.
Не знаю, как я могу это писать. Наверное, просто не верю, что это правда. Я хочу проснуться и с облегчением ощутить, что все это — ночной кошмар, ничего на самом деле не произошло.
Но это произошло. Сегодня вечером Моэнс пришел домой и сообщил, что записался добровольцем в армию. Теперь он — рядовой Третьего лондонского батальона стрелковой бригады.
Среди бумаг, что дала мне Кэри, я обнаружила две фотографии. Не знаю, чем они привлекли мое внимание, так как ни Лиззи Ропер, ни ее муж красотой не отличались, и если судить по фотографиям, то умом и вкусом тоже. Она выглядела вульгарно, он — мрачно. Но тем не менее что-то в них зацепило меня. К тому же Аста знала их, или, на худой конец, о них. Она видела миссис Ропер в модной одежде и большой шляпе с перьями.
