Я слышал только урывки этого разговора. Я сел далеко в хвосте самолета, чтобы крыло не мешало снимать белые пушистые облака наверху и горы и равнины снизу. А еще мне просто хотелось побыть одному. В аэропорту в отделе беспошлинной торговли я хотел купить конфет в игрушечной коробке, но денег не хватало, а мама сказала, что это очень дорого и вообще глупости. Я и сам знал, что это глупости, но все равно обиделся. Поэтому теперь я ушел в хвост самолета. Я притворялся смертельно обиженным, поэтому с радостью ушел бы и дальше, но дальше хвоста ничего не было.
Так что я вставил в уши наушники от плеера и врубил музыку на полную громкость. Самолет долго ехал по взлетной полосе, а потом начал медленно подниматься, задрав нос вверх. Меня наклонило назад и вжало в кресло. Я встревожился и на всякий случай потрогал ремни безопасности. Я знал, что этот самолет не упадет, но все равно было немного страшно. Свой первый полет я уже успел позабыть — мне тогда было полтора года, а Дэма вообще на свете не было, так что этот раз вполне можно было назвать первым. Я посмотрел в окно. Крыло покачнулось, как у птицы.
"Так надо?" — подумал я настороженно, но быстро успокоился. Самолет поднялся на высоту пяти тысяч метров и выровнялся. Я заметил облака. Они были совсем не похожи на те, которые видно с земли. Они были объемные, трехмерные, и казалось, что до них можно было дотянуться. А самолет проходил сквозь них как по маслу. Я улыбнулся.
— Красиво, — прошептал я и выглянул из-за кресла, пытаясь найти впереди Дэмиэна.
А потом случилось что-то страшное. Самолет тряхнуло, и я почувствовал, как хрустнула у меня спина, а голову мотнуло в сторону. Это было очень больно, и слезы вырвались сами собой. Потом самолет тряхнуло снова, на этот раз сильнее, и сверху на меня упало что-то очень тяжелое. Перед глазами поплыли темные круги, а потом они слились в полную беспросветную черноту.
Я пришел в себя через двое суток. В это время я был уже в Альтере, в местной больнице. Вокруг все было болезненно белое и оттого страшное. Я вообще ненавижу больницы с их жутким запахом спирта, лекарств, чужого горя и боли. Запах этот резко шибанул в нос, и я поморщился.
Вокруг стояли какие-то странные тележки, на которых не было свободного места — они были сплошь заставлены шприцами, баночками, какими-то проводами и трубочками. Я потрогал накрахмаленную наволочку и скривился. Она была какая-то казенная, и даже запах у нее был чужой, неродной.
